Книга Сдохни, тварь, или Любовь цвета одиночества - Наталья Штурм

Он согласно закивал, видимо, любил комплименты.

Фигура у Адама действительно была безупречная. А лицо напоминало американского актера Лайома Нисона из фильма «Список Шиндлера». Благородство образа немца, спасшего много евреев, рискуя собственной жизнью, автоматически добавляло очков Адаму. Он вызывал доверие.

Мы бродили среди поселковых особнячков и нащупывали схожесть. С работы перешли на детей, с детей на их мам, и тут Адам надолго тормознулся. То есть мы продолжали гулять, но тема разговора хроманула на одну ногу.

Он любил женщин. И мог говорить о них долго. И со всеми подробностями. Я внимательно слушала, искренне стараясь не огорчить Василису. Что я ей скажу? Она подогнала мне трезвого и красивого самца, а я опять чем-то недовольна?

Нет, на этот раз я не буду обращать внимание на мелочи. Пусть женщины. Не мужчин же любит.

«Да? А потом он про меня будет так же рассказывать кому-то…» — волновался мой внутренний голос.

Да ладно. Пусть рассказывает, не рассыплюсь, поди…

Адам вдохновился, что я не перебиваю, и перешел на интимные подробности.

— В постели я зверь. Рву женщину на части, они от меня убегают и все беременные.

«Какой “тигр-осеменитель”!» — с волнением представила я.

Хотя мужчина хвастается потенцией чаще от комплексов.

Новоприбывшему в депо Адаму было присвоено почетное звание скорого поезда «Кавказ». Фирменный состав, в котором и плацкарт, и СВ, и купе. Сразу не разобрать, где поедешь. Если человек все время о женщинах говорит, но при этом один, значит, или жадный (это плацкарт), или проблемный (это СВ, но сама в плацкарт сбежишь), или махровый бабник (тут я вижу купе, где он один с тремя женщинами).

Меня не торкнуло настолько, чтобы пойти дальше рука об руку все жизнь. Мы разъехались по домам, пообещав не теряться.

День рождения, из года в год все менее радостный, должен был нагрянуть через пять дней.

Роберт тоже ждал моего праздника, чтобы вовремя не поздравить.

— Отдай мои детские фотографии, которые я у тебя забыл пять лет назад.

В три часа ночи самое время позаботиться о личном архиве.

— А ты отдай мои.

Понятно, что он просто хочет беседовать, но не знает, с чего начать.

— Их давно собаки съели.

— А я вышлю тебе все фотки своих мужчин, выберешь свои, остальные вернешь обратно.

— Су-у-ка!

Роберт обижал, его обижали в ответ. Но он запоминал только свою обиду.

Под утро пришло SMS: «Улетаю с телкой во Вьетнам отмечать твой день рождения».

Я отреагировала незамедлительно: «Как? И ты во Вьетнам? Поменяй страну, мой Адам очень ревнив».

Ответа не последовало. Значит, совсем обиделся… А наверное, хотел что-то хорошее сказать.

Загрустила. Затосковала. День рождения и опять одна. Может, действительно Адаму позвонить?..

Адам, как по волшебству, позвонил сам. И пригласил меня в «Москафе».

Я надела мини-юбку, высокие каблуки и нацепила на лицо маску независимости.

Увидев мой тюнинг, армянин-грек Адам аж привстал с дивана, и я поняла, что надо забивать гол на первой минуте.

— Хочу свой день рождения провести на Маврикии, — вместо приветствия заявила я, садясь на диван.

Адам смотрел на меня собачьими глазами. Он готов был ехать в аэропорт прямо из ресторана. — Там дАжди в это врЭмя, — подсказал с другого столика пýзистый кавказец. Рядом с ним сидела молоденькая шатенка, и ее напряженная прямая спина выдавала, что они на этапе обсуждения того же вопроса. Только голы здесь забивает кавказец.

— Давайте поедем в Грецию, — предложил Адам.

— У вас там родственники? — догадалась я.

Адам скосил глаза в сторону и соврал:

— Не… Там уже все умерли… Остались только родственники в Армении, но мы не общаемся, потому что я грек.

Распутывать национальные корни не входило в мои планы, и я согласилась на остров Крит. Не Маврикий, конечно, но и не Вьетнам за тыщу верст в сезон дождей.

Мы заняли свои места в самолете, и я приготовилась читать прессу.

— Ой! — вдруг на весь салон закричал Адам и схватился за шею. Я вздрогнула и участливо наклонилась к нему:

— Что с тобой?

— Ой! Ой! Ой! — кричал Адам. Потом откинулся в кресле, закрыл глаза и стал часто-часто дышать.

— Позвать стюардессу, Адам? Тебе плохо?

Адам выровнял кресло, еще пару раз вздохнул и с облегчением ответил:

— Что-то так шею защемило. Больно-больно. Думал, удар хватил… Уф. Полегчало вроде…

Я с недоумением продолжала на него смотреть. Действительно так плохо или просто человек эмоциональный? Но вроде строитель, не актер…

Мы взлетели, и я углубилась в чтение.

— Мать третьего ребенка тоже любила читать в самолете… — начал рассказ Адам.

— Во время полета я ухожу в себя. Поэтому не разговариваю, — с мягкой Василисиной улыбкой заткнула я Адама.

Он не досаждал. Мирно заснул у себя на плече.

Принесли завтрак.

— Я ничего не ем, у меня язва. На диете сижу, — прокомментировал Адам возврат подноса с едой.

— В Греции не особо острая еда, супкрем, к примеру, вообще полезен при язве, — поддержала я разговор, потому что неудобно было завтракать в одну харю.

— Нет, нет. Нет! Я обедать не буду. А на ужин только чай с тортом. У меня панкреатит и холецистит. Такой привкус неприятный во рту. Понюхай, пожалуйста, вот сейчас изо рта пахнет?

Адам резво поднес ко мне свое лицо и сложил рупором ладони возле рта.

Я шарахнулась в сторону, пока до меня не долетело облако вони.

— Извини, тебе, наверное, неприятно, — виновато заморгал добрый Адам.

Вместе со словами долетела и добрая вонь.

Мне не хотелось его обижать, ведь он же не виноват, что болеет.

— Ты просто жуй хлеб или конфеты с чаем, это не вредно и привкус другой будет во рту, — спасала я себя на весь отдых.

— Да, ты права, — не стал возражать Адам и переключился на разговор со стюардессой.

— Меня зовут Адам, — ударил первую букву имени мужчина. Я стыдливо отвела глаза, чтобы не видеть ее удивленно вздернутые брови.

Отель наш стоял на самом берегу моря и со всех сторон обдувался холодным ветром. Море было прохладное, и туристы купались только в бассейнах. С утра они занимали полотенцами самые лакомые закутки, куда не доставал ветер, и с балкона напоминали лежбище котиков. Дружными кучками единились против непогоды курорта.