Книга Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330 - Клод Каэн

Однако среди всей этой неопределенности одно совершенно ясно. В то время как накануне крестовых походов правитель Сельджукид контролировал южный путь от Тавра и Сирии к проливам, Данишменд, удерживая Анкару, Кайсери и Сивас, контролировал северный путь, и в особенности центральную часть Малой Азии и Каппадокию. Очевидно, что самым важным фактором, строго говоря, был не вопрос территорий, а именно пути проникновения, которые каждый старался расширить, а также укрепленные места, с помощью которых можно было контролировать эти пути. Невозможно сказать, существовало ли соперничество, которое позже стало причиной раздоров между этими двумя силами, хотя это выглядит вполне вероятным.

Глава 6

Малая Азия после 1-го Крестового похода (1097–1110 гг.)

Возможно, именно западная часть Малой Азии могла стать тем местом, где турки-сельджуки за два века до османов достигли бы наивысшей точки своего развития, если бы не вмешательство внешнего фактора, которым стал 1-й Крестовый поход. Мы уже выяснили, в каком отношении их присутствие на этой территории объясняло или не объясняло этот крестовый поход. Для них самих ему суждено было иметь серьезные последствия, однако их нельзя переоценивать или неправильно интерпретировать. Народная традиция, нашедшая свое краткое отражение в более поздних рассказах о Сельджукидах, игнорирует крестовые походы, и, хотя их следы могут прослеживаться в отдельных эпизодах «Данишменднаме», они неразрывно сплетены с рассказами о войнах против всех возможных христиан в Малой Азии и создают вполне определенное впечатление, что крестовый поход не оставил о себе какого-либо особенно яркого воспоминания. Крестовые походы прошли через Малую Азию, но не задержались там, а турки этой страны были равнодушны к тому, что крестоносцы совершили в таких чужих для них землях, как Сирия и Палестина. Крестоносцы вызвали среди турков определенное смущение и убили их некоторое количество, но не больше, чем потеряли сами, и на большей части территории их прохождение не стало препятствием тому, чтобы турки, по-прежнему ведущие полукочевой образ жизни и привычные к постоянным войнам, сразу же после их ухода вернулись назад.

Если 1-й Крестовый поход никоим образом не стал поворотным моментом турецкой истории, то это связано с тем, что он оттеснил турок от побережья и ограничил территорией нагорья. Конечно, это происходило не так прямо. В число своих очевидных побед крестоносцы могли включить только захват Никеи (вместе с женой и детьми Кылыч-Арслана), которая была возвращена Алексею Комнину, и в меньшей степени победу при Дорилее, заставившую Кылыч-Арслана отойти к востоку. Плоды этих побед неспешно собрали после них византийцы. Крестовый поход заставил Алексея Комнина порвать с султаном, который до этого момента был скорее его союзником, и помешал последнему оказать помощь правителям, закрепившимся на побережье Эгейского моря, даже если бы он хотел это сделать. Как следствие, появилась возможность захватить пиратские укрепления потомков Чаки (в Смирне), некоего Тенгрибирмиша («подарка Господа») в Эфесе, вернуть себе долину Меандра, а на южном побережье, где турки, похоже, закрепились не так прочно, даже соединиться с Киликией и Сирией, где закрепились франки. Византийцы также удержали (или восстановили) контроль над северным побережьем до Трабзона (Трапезунда). В результате турки оказались отброшены на нагорье и в горы внутренней части Малой Азии, откуда по причине ее географических особенностей было трудно предпринять какую-либо атаку в сторону моря, за исключением запада. Тем не менее климат и растительность тех мест сильно напоминали условия жизни, с которыми турки-туркмены и их стада были знакомы по Центральной Азии и Северному Ирану. Как следствие, хотели они этого или нет, и даже не до конца осознавая это, турки перешли к континентальному образу жизни, скорее близкому к тому, что характерен для современной Турецкой республики, чем жизнь морской державы, какой была Османская империя.

Другой результат крестового похода лишь усилил значимость первого. Турки-сельджуки пришли в Малую Азию через Иран. Все свои знания об исламской цивилизации они получили из рук иранцев. В той мере, в которой они поддерживали отношения со своими соплеменниками, оставшимися позади, это были отношения с туркменами, жившими на северо-западе Ирана. Возможно, это иранское превосходство могло быть несколько ослаблено в связи с установлением связей с Сирией и Египтом по морю и с Сирией по земле, поскольку она находилась ближе, чем Иран. Но совершенно определенно тот факт, что крестоносцы на полвека обосновались в Сирии и даже на северо-западных границах Месопотамии и таким образом способствовали продвижению армянской колонизации дальше на юг, сильно затруднил создание таких связей. Таким образом, исламско-тюркское общество в Малой Азии формировалось практически в отрыве от арабского мира, и проявления последствий этого факта можно увидеть во множестве случаев.

Более того, на какое-то время крестовый поход затронул отношения между Сельджукидами и Данишмендидами. Данишменд согласился поддержать Кылыч-Арслана против крестоносцев. Но после того как они ушли, выяснилось, что причины их антагонизма никуда не делись, и в то время как султан оказался несколько ослаблен за счет своих потерь на западе и отрезан армянами и франками из Центрального Тавра от своих обычных связей с дорогой на Малатью, Данишменд со своей стороны ничего не потерял, и ничто не могло помешать ему, если бы он захотел, самому установить контроль над регионом независимо от желаний Кылыч-Арслана. В 1100–1101 годах это проявилось в том, что он захватил франка Боэмунда – правителя княжества Антиохии, приглашенного Габриэлем в помощь Малатье, а позже в тех ужасах, которые он обрушил на последнюю волну крестового похода в Каппадокии, где, по мнению крестоносцев, можно было пойти на риск ради освобождения Боэмунда и расширить область завоеваний. И в 1102 году он, вопреки сопротивлению Болдуина из Эдессы, взял Малатью.

В таких обстоятельствах соперничество между этими двумя силами стало очевидным, как и вытекающее из него желание Кылыч-Арслана восстановить с Алексеем Комнином добрые отношения, которые в какой-то момент оказались нарушены, но были необходимы ему для консолидации власти у себя дома и для сохранения своих восточных связей. Об этой ситуации свидетельствуют несколько упоминаний в текстах, самое известное из которых – это эпизод, связанный с Боэмундом. Более того, военные действия между Данишмендом и Кылыч-Арсланом имели место вблизи Мараша, то есть того региона, который, хотя и удерживался армянскими правителями, наследниками Филарета, временами прибегавшими к помощи франков, был необходим Сельджукиду, чтобы подобраться к Восточному Тавру и Малатье. После длительного и сложного торга Данишменд, который теперь был хозяином города, отпустил Боэмунда на свободу, скорее всего потому, что знал о его вражде с Алексеем Комнином. Со своей стороны Кылыч-Арслан и Алексей Комнин объединились против Боэмунда, которого считали своим общим и самым опасным врагом. Когда Боэмунд, вернувшись в Европу, в 1106 году собрал поход и атаковал Византию через Эпир, Кылыч-Арслан отправил Алексею Комнину подкрепление, которое сыграло определенную роль в его победе. Тем временем Данишменд умер, и последовавшие за этим временные трудности позволили Сельджукиду в свою очередь овладеть Малатьей (1104 г.).