Книга Мое наказание - Варвара Оболенская

– А что потом? – еле выговариваю, пытаясь сдержать слезы.

– А потом пришла сюда устраиваться. Неожиданно Сережа зашел в бухгалтерию. Было такое чувство, будто 220 вольт прошли через организм. Дыхание остановилось, коленки с руками затряслись, но в этот момент я поняла, что никуда уже от него не уйду. Буду хвостиком ходить за ним, но уже не отпущу. Я точно могу сказать, что за таких людей, как Сережа, нужно держаться. Которых, нужно любить, ценить и уважать, ведь они достойны этого. Ради него стоит забывать о гордости, спеси, чаще всего которые вообще неуместны. Ради него, стоит признавать свои ошибки и просить прощения первой – ведь это совсем не стыдно. Стыдно наоборот знать, что оступился и продолжать молчать… Не держи на него зла, прошу тебя! Я сама увидела чисто случайно, когда он ночевал у меня. Его медицинская книжка выпала из сумки вместе с листком, на котором был диагноз… Он не хотел тебе рассказывать лишь только потому, что боялся за тебя, Алия. Он знал, что ты пойдешь на все ради него.

– А ты не пойдешь ради него на все? – сейчас от ее ответа зависело многое, например то, как я буду к ней относится после этого разговора.

– Я уже делаю, Алия. Продаю свою квартиру, которая досталась мне от родителей.

– И где же ты собираешься жить?

– Первое время перекантуюсь у друзей, – пожимает плечами девушка. – Не знаю! Как–нибудь выкручусь.

Поддавшись порыву, обнимаю ее, и так же резко отхожу. Я не знаю, что думает обо всем этом Сережа, но то, что Елена действительно любит его – очевидно. И как я могу злиться на него и нее, после этой тирады? Ведь, не зная этого, я стала камнем раздора в их отношениях…

– Нет. Так дело не пойдет, Лена. Переезжай ко мне, а со всем остальным разберемся. И к Сереже пойдем вместе!

Она облегченно выдыхает и начинает улыбаться так, будто выиграла джек–пот в лотерею. У этой девушки, не смотря на милую внешность, есть характер. МЫ даже этим с ней и похожи, хотя внешность полная противоположность. Елена жгучая брюнетка с карими, чуть раскосыми глазами, а–ля восточная красавица. Да и выше она меня сантиметров на пять, с учетом тоже, что на ее ногах красуются балетки.

– Да, хорошо, только дай помочь привести тебя в порядок…

За половина часа Елена не смогла сделать из меня принцессу, но я хотя бы выглядеть стала, как человек, а не как кикимора болотная. Между нами висело напряжение и то, которое исходило от меня самой. Елена наоборот располагала к общению…

– Закирова, какого черта ты тут отсиживаешься? К Валерию Федоровичу живо! – противный голос шестерки Мишустина врывается в женский туалет в тот самый момент, когда я натягиваю рубашку, которую сушила под сушилкой для рук. Куда деваться то, если прям на груди были огромные пятна грязи.

– Виталий, ты ошибся дверью! Твоя находится чуточку правее! – но он уже меня не слышит, а жаль.

– Какой же он противный! – морщит нос Елена. – Только и знает, как прислуживать. Своего мнения вообще не имеет!

–  А ты мне нравишься все больше и больше, – подмигиваю ей. – А теперь, прости, но не могла бы оставить меня наедине?

– Ах да, конечно–конечно. Я тогда буду ждать тебя около выхода, хорошо?

– Давай, Лен, я сама зайду в бухгалтерию, хорошо? Просто мне нужно будет отъехать по делам…

– Да, договорились, – кивает она и оставляет меня одну.

А теперь мне осталось дело за малым… Прикрепить все эти штуки Назара на себя и вывести из себя Мишустина. Это совсем не вяжется по плану Морских, но разве я обещала беспрекословно выполнять его правила?

– Закирова, я не понял, ты что, вот так собралась идти? Ты бы еще в харю им свое удостоверение засветила. Я же дал тебе денег, разве нет? Или я чего–то недопонимаю? Не выводи меня, Закирова, ведь по грани ходишь, – Мишустин оглядывает меня с ног до головы, будто он царь Всея Руси, а я к нему пришла милостыню просить. Хотя видок у этого недо–царя так себе: черные круги под глазами и стойкий запах перегара в кабинете. Ночка у него похоже задалась, или наоборот нет, сбитые костяшки тому подтверждение. – Слышал, что Касимов твой в беду попал… В больничке лежит, – гнусно усмехается Валерий Федорович, а мне хочется запустить стул в его рожу.

– Валерий Федорович, я не буду играть роль проститутки в вашей пьесе. Я отказываюсь. Я устраивалась сюда не для того, чтобы вы за счет мня усмиряли свою ненависть и я не собираюсь становиться воплощением вашей мести. Если вы хотите посадить Землина по несуществующим причинам, то делайте это своими руками,  а не чужими. И на ваши угрозы я не поддамся! Вы не всемогущи.

Говорю четко и по существу, но на последнем слове мой голос предательски дрогнул. Если эти причендалы Назара, так действительно хороши, как он сказал, то на Мишустина можно сразу открыть дело, у которого есть шанс положительного исхода. Осталось только добить его и вывести из себя, чтобы он показал свою сущность. А вот если я прогорю… То даже страшно представить чем для меня это все обернется. 

– Закирова, ты думаешь, я шучу с тобой? Ты еще не поняла, куда ты попала?

– Куда, Валерий Федорович? В отдел следственного комитета, где должны расследоваться дела. А не туда, где людей сажают лишь тех, на кого вы покажите пальцем, – иронично поднимаю бровь, не делая шага назад. Зато Мишустин кое–как поднимается с места и идет в мою сторону, нервно сжимая кулаки.

Глупо? Согласна. Опрометчиво? Однозначно. Пути назад нет.

– И заявление уже лежит в бухгалтерии. Также деньги на счет академии будут перечислены на счет. Поэтому я ухожу, Валерий Федорович.

Удар. Жесткий удар по лицу и я отлетаю к стене. Чувствую металлический привкус, а нижняя губа отдает болью. Этот мудак разбил мне губу. Я не успеваю даже распрямиться, как он наматывает мои волосы на кулак и заставляет встать на четвереньки.

– Какая же ты глупая, Закирова, – жесткий удар ногой Мишустина приходится по моему животу и я глушу в себе стон, не давая даже возможности ему насладиться своим положением. – Ты правильно сказала, Закирова. Я тут все решаю, – второй удар приходится носком туфли прямо в солнечное сплетение и из меня выбивает весь дух. Уже не могу сдержать свои жалкие всхлипы, потому что горло начинает гореть огнем, а я не могу даже сделать вздох, потому что чувство, будто легкие зажало в тиски. – Я могу тебя тут трахнуть, а потом всадить пулю в голову и никто даже не вспомнит о тебе. А когда я буду выносить твой труп, то все дружно сделают вид, будто это мусор. Потому что ты отброс жизни, Закирова. Жалкая, никчемная тварь, которой место гореть в аду вместе с Землиным. И ты отправишься вслед за ним, когда сделаешь то, что я тебе сказал. И если ты считаешь, то твое жалкое подобие отказа меня смогло задеть, то ты ошибаешься. Ты попала в мои сети, как только перешла порог этого здания. И никто тебе не поможет, Закирова. Никто. А, если ты думаешь, что я блефую то вот, послушай.

Мишустин достает свой телефон из кармана, не выпуская меня из захвата, и набирает кому–то. Всего лишь два гудка и на том конце провода раздается голос мужчины: «Слушаю, Валерий Федорович.»