Книга Беседы о музыке с Сэйдзи Одзавой - Харуки Мураками

Одзава: Я толком и не знаю, как они поступали. Благодаря успеху музыкального фестиваля «Равиния» я оказался в центре внимания. Все-таки Чикагский симфонический оркестр в то время считался лучшим в мире, и мое назначение вызвало большой резонанс. Видимо, поэтому компании звукозаписи хотели со мной работать. Приглашали в Лондон, чтобы записывать самые разные произведения.

Мураками: Судя по дискографии, расписание у вас было очень плотным. Позже, летом шестьдесят шестого года, вы записали с Лондонским симфоническим оркестром ораторию Онеггера «Жанна д’Арк на костре». Ну очень разноплановый репертуар.

Одзава снова хохочет.

Мураками: В то время вы не отказывались ни от каких предложений звукозаписывающих компаний?

Одзава: Да. Я был еще не в том положении, чтобы самостоятельно определять репертуар.

Мураками: Онеггера тоже предложила компания?

Одзава: Наверняка. Я ведь не мог диктовать им свои условия.

Мураками: И все же не совсем понятна их логика выбора.

Одзава: Совершенно непонятна.

Мураками: Даже у человека со стороны при виде такой подборки голова идет кругом. Затем вы записали «Фантастическую симфонию» Берлиоза. С Симфоническим оркестром Торонто в конце шестьдесят шестого года. Вы ведь тогда уже были постоянным дирижером в Торонто?

Одзава: Да. Кажется, в том же году я записал «Ноябрьские ступени» Такэмицу и «Турангалила-симфонию» Мессиана. Сразу, как только меня назначили музыкальным руководителем в Торонто. Там я провел в общей сложности четыре года.

Мураками: Оба эти произведения записаны в шестьдесят седьмом году. То есть это была ваша идея?

Одзава: Да. Хотя нет, не так. Мессиана записали по инициативе самого композитора. Когда Мессиан приезжал в Японию, я при нем исполнил это произведение. Еще до того, как меня бойкотировал Симфонический оркестр «NHK». Мессиану очень понравилось, он был очарован, просил даже исполнить все его произведения. Я бы и сам этого хотел, если бы в Торонто позволили, но это было бы абсолютно нецелесообразно экономически. Билеты не раскупили бы. Поэтому я записал только «Турангалила-симфонию» и «Экзотических птиц».

Закулисные тайны «Весны священной»

Мураками: Готовясь к сегодняшнему интервью, я прослушал не все, но основные ваши записи шестидесятых годов. Если бы я выбирал лучшие, это были бы фортепианный концерт Бартока, который мы недавно слушали, «Фантастическая симфония» Берлиоза с Симфоническим оркестром Торонто, и «Весна священная» Стравинского. Эти три показались мне особенно прекрасными. Даже сегодня они не утратили свежести и новизны.

Одзава: Стравинский тот, что с Чикагским симфоническим?

Мураками: Да.

Одзава: Об этой записи «Весны священной» у меня есть интересная кулуарная история. Вы не поверите, но накануне записи Стравинский переделал «Весну священную». Изменил тактовые черты и назвал это отредактированной версией. Просто невероятно! Мы разучивали одно произведение, а его вдруг взяли и переписали. И для меня, и для исполнителей это было как гром среди ясного неба. Я думал, ничего не получится.

Мураками: Что значит «изменил тактовые черты»?

Одзава: Ну, например, как бы попонятнее объяснить… (Серьезно задумывается.) Это значит, что изменился размер. Было 1-2-3, 1–2, 1–2, 1–2, 1–2, 1-2-3, а стало 1–2, 1–2, 1–2, 1–2, 1–2. Примерно так.

Мураками: То есть сложный метр он заменил на обычный.

Одзава: С точки зрения Стравинского, он его упростил. Сделал удобнее. Его ассистент, дирижер и композитор Роберт Крафт сам пробовал его дирижировать и сказал, что теперь с этим справится даже школьный оркестр.

Мураками: И оно перестало быть тем, что принято считать сложным произведением.

Одзава: Стравинский попросил меня его записать. И я записал.

Мураками: То есть это и есть та новая, исправленная версия?

Одзава: Исправленную версию я исполнил на концерте в присутствии Стравинского и Роберта Крафта, а затем записал на «RCA». С Чикагским симфоническим мы тогда записали обе версии – старую и исправленную.

Мураками: Я этого не знал. Я слышал единственную версию – ту, что записана вами с Чикагским симфоническим оркестром. Я считал, что это и есть та самая, привычная всем «Весна священная».

Одзава: Точно не знаю, но скорее всего исправленная версия так и не поступила в продажу.

Мураками: Легла на полку?

Одзава: Когда мы попробовали ее исполнить, я думал, ничего не получится. Оркестр разделял мое мнение… Ленни считал меня главной жертвой новой редакции. Ужасно возмущался, говорил, что Стравинский, вероятно, поступил так только потому, что выпуск исправленной версии позволяет продлить авторские права. Я активно работал со старой версией «Весны священной». Дирижировал много раз и изрядно преуспел, а тут все пошло вверх дном. Поскольку исправленная версия требовала от дирижера совсем другого подхода. Но на этой записи старый вариант.

Мураками: Я внимательно прочитал аннотацию к оригинальной пластинке и ничего не нашел. Сказано только, что в шестьдесят седьмом году композитор написал отредактированную версию, но при этом не уточняется, какой вариант на записи. Написано довольно обтекаемо. Будь это новая версия, они обязательно использовали бы это как маркетинговый ход.

[Примечание Мураками. По утверждению Роберта Крафта, помогавшего в редактировании, главной причиной для создания отредактированной версии стало то, что, когда сам Стравинский попробовал дирижировать фрагмент со сложным метром, у него это плохо получилось.]

Ставлю пластинку.

Одзава: Я возьму онигири?[14]

Мураками: Конечно, пожалуйста! Налить вам чаю?

Наливаю чай.

Одзава: Запись шестьдесят восьмого года. Выходит, я был еще в Лондоне. Это ведь год убийства Роберта Кеннеди.

Мураками: Записать «Весну священную» было вашим желанием?

Одзава: Да, запись сделана по моей инициативе. До этого я много раз исполнял это произведение.

Мураками: То есть к тому времени уже не только компании звукозаписи обращались к вам с конкретным запросом, но и вы могли предлагать произведение?

Одзава: Да. Постепенно пришло к этому.

Тихое вступление заканчивается, мелодия теперь звучит неистово: та-та-та-та. «Весенние гадания. Пляски щеголих».

Мураками: Какое пронзительное исполнение.

Одзава: Да, самый расцвет Чикагского симфонического, да и я был молод и полон сил.