Книга Боссов сын, или Я принимаю бой! - Оксана Алексеева

– Не встречается. Веселится молодежь, разве не видите? А даже если бы и встречалась, то наши с ваши с вами договоренности это уже не отменяет.

– Мам! – я не выдержала. – То есть вы уже договорились?!

Она перевела спокойный взгляд на меня:

– Потом поговорим, доченька. А пока возьми своего… к-хм, кавалера, и не мешайте мне строить светлое будущее института.

От такого даже Стас растерялся. Нам обоим стало ясно, что клоунада ничему не поможет – Жильцов готов инвестировать, а мы помешали только огласить маме весь список требований, но она уже на его стороне. Я вскочила, гневно посмотрела на нее, чтобы мое отношение ощутила, теперь сама схватила Стаса за руку и потащила на выход. Он и не упирался. А уж если этот пройдоха сдался, то война проиграна.

Так мы и плелись по улице понурые, раздавленные общим поражением. Вспомнили, что машину возле ресторана забыли, и поплелись обратно. Молча сели, еще молчаливее поехали. Но через пару кварталов я воскликнула:

– И это был твой план?! Идиотизм это, а не план!

– А твоего плана я что-то вообще не заметил! – заорал Стас так же громко. – Я хоть что-то попытался предпринять!

Высадил меня возле подъезда и рванул с места, как будто я просила его меня подвозить!

Глава 12. Кого меньше всех жалко?

На работе все говорили о конкурентах, и только Веста – о Стасе:

– Девочки, неужели у него невесты нет? Я думала, таких в обязательном порядке женят по расчету!

– Сама у него поинтересуйся. – Ольга ей улыбнулась и намекнула, боясь своими словами погасить блеск в глазах: – Он упоминал кого-то… кажется!

– Упоминал, упоминал… кажется, – добавил кто-то тихо, чтобы не быть заподозренным в ненужной честности.

– Машеньку… кажется, – прозвучало еще тише.

– Девочки! – Веста имя, наверное, вообще не услышала. – А вы не могли бы невзначай поинтересоваться? Я стесняюсь, подумает еще чего…

Кристина усилила напор:

– Не могли бы. Мы с ним вообще здесь через зубы разговариваем. Только Полина не через зубы, но всегда криком. Если кто и в курсе его похождений, то только она.

Переключили внимание на самое агрессивное звено, чтобы самим не отдуваться!

– Я не в курсе! Хотя лично бы занялась освобождением всех Маш, Вест и даже Евгениев Михайловичей от этого монстра, но никто слушать не желает, пока сам не столкнется! – завопила я и поспешила зарыться лицом в монитор поглубже, чтобы меня оттуда даже при желании вытащить не смогли.

Но Веста ни одного намека не улавливала:

– А вы видели, что он сегодня на другой машине приехал? Представляете, сколько у них машин – одна другой круче!

Про это девочкам говорить было морально проще:

– Так еще бы, в благосостоянии Стрельцовых никто и не сомневался!

– Какой же у них дом тогда, интересно? – Веста окончательно погрузилась в фантазии. – Девочки, а кто-нибудь бывал у них дома или хотя бы рядом проходил?

Я бывала. Но я молчала. Сам Стас ее слишком взвинченного внимания мог и не замечать – он не разыгрывал, что очень расстроен борьбой с Жильцовым. Даже из отдела постоянно уходил – наверняка, обсудить ситуацию с родственниками. Туда же бесконечно дергали и Настю – ее эскизы необходимы для составления судебного иска, – все это плохо сказывалось на общем настроении. В таких условиях я увидела некоторую выгоду в том, что Стас находится в самом центре производственного процесса, – предатели знают, что они под пристальным контролем, пусть и самого безмозглого представителя начальства. Жаль, что предатель скорее всего засел где-нибудь в типографии, а там он человек-невидимка…

И вот Стас снова вернулся, а за ним вплыл Борис Игнатьевич, что случалось крайне редко. Гендиректор толкнул вдохновляющую речь, заставившую многих взбодриться, еще раз всех похвалил за усердие, призвал не сдаваться и перешел к совсем обнадеживающему:

– Если возникают трудности и упадок сил, то что надо делать?

– Премию выдать? – почти угадала Наташа.

– Не совсем! – Борис Игнатьевич нашел ее глазами. – Устроить праздник! Обязательно что-нибудь организуем на следующей неделе. Пусть «Рек-про» видят, что мы ничуть не расстроены потерей нескольких клиентов!

За все это время я отметила одно – директор ни разу не посмотрел в мою сторону, хотя всем широко улыбался, кого-то выделил поименно. Не думаю, что он винил меня, но уже явно был в курсе решения матери – и это совсем немного сказалось на его желании улыбаться именно мне. Я толкнула плечом Стаса, который остановился рядом, и прошептала:

– Он уже знает?

– Разумеется, – ответил так же тихо.

– То есть ты рассказал, что устроил в ресторане?

– Нет, конечно. Я же не хочу, чтобы он вычеркнул меня из списка наследников за странное поведение.

– Ну хоть в чем-то ты проявил ответственность… Слушай, а ты не хочешь ненароком сообщить Весте про Машеньку?

– Про какую еще Машеньку? – Стас нахмурился и уставился на меня. – А, про ту? Мы с ней расстались. У меня, на ее вкус, характер не очень.

– Эх, жаль, что я с той гениальной девушкой познакомиться не успела! Ну ладно, тогда Весте можешь не сообщать.

– А она тут при чем? Не ревнуй сильно, мы просто перешучиваемся, чтобы работалось легче. Я тут со всеми так же себя веду, если не заметила.

Он врет или ошибается, только слепой не понял, что Веста уже вся в эйфорической влюбленности. Я фыркнула:

– Ну да, никак сдержать свою ревность не могу. Девушка просто искренне к тебе относится, не успела еще тебя узнать.

– Думаешь, она симпатичная? – Стас теперь посмотрел в ту сторону, где ему улыбался обсуждаемый объект, и констатировал: – О, ничего себе! А она симпатичная! Ты почему мне раньше-то не сказала, Полька Луговая?

Я вздохнула.

– Спорим на твою машину, что ты переспишь с ней и сразу бросишь?

Он отозвался без паузы, причем ткнул меня рукой в бок, чтобы пожала.

– Спорим на твою квартиру, что я даже спать с ней не буду? – и рукой своей тычет, тычет, чтобы я быстрее согласилась.

– Квартира у меня съемная, придурок. Так что в случае проигрыша просто перееду – заселяйся, коль угодно, если хозяйка разрешит.

– Забили, Луговая. Я за любые твои хлопоты готов жизнью рисковать.

Я руку-то пожала, но уточнила:

– То есть Веста тебе не нравится?

– С ума сошла? Да она красотка!

– Тогда на какой срок спорим?

– Две недели давай. Боюсь, после тебя вышвырнут из стрельцовского клуба за антистрельцовские связи.

– Не вышвырнут, – не слишком уверенно отозвалась я. – Борис Игнатьевич никогда не заподозрит меня в лояльности к конкурентам, и я не обязана разделять точку зрения матери. Ты сможешь продержаться целых две недели?