Книга Солнечная буря - Оса Ларссон

Те, кто знает фон Поста, убеждены, что он прекрасно спит этой ночью, насытившись всеобщим вниманием и мечтами о светлом будущем. Он должен мирно покоиться в своей кровати с удовлетворенной улыбкой на губах. Но и фон Пост кидается во сне из стороны в сторону и сжимает челюсти так, что зубы скрипят. Его сон всегда таков. События сегодняшнего дня ничего не изменили.

И Ребекка Мартинссон? Она лежит в раздвижной кровати на кухне в доме своих бабушки и дедушки. Ее дыхание спокойное и ровное. Чаппи охотно устроилась рядом с ней, и Ребекка крепко спит, обняв теплое собачье тело, почти зарывшись в густую черную шерсть. Звуки внешнего мира сюда не долетают — ни гул машин, ни рев самолетов. Никаких подгулявших ночных прохожих, никаких струй дождя по стеклу. В комнате бормочет спящая Лова и крепче прижимается к Санне. Дом потрескивает и поскрипывает, словно ворочается во сне.

* * *

18 февраля, вторник

Около шести Чаппи разбудила Ребекку, прижавшись мордой к ее лицу.

— Привет, подружка, — прошептала Ребекка. — Чего тебе? Пописать захотелось?

Найдя на ощупь ночник, она зажгла свет. Собака подбежала к входной двери, заскулила, вернулась к Ребекке и снова требовательно уткнулась мордой ей в лицо.

— Понимаю, понимаю.

Ребекка села на край кровати, завернувшись в одеяло. В кухне холодно.

«Все здесь напоминает о бабушке, — подумала она. — Кажется, не далее как вчера я спала с ней на этом диване и лежала в теплой постели, пока она разводила утром огонь в печи и варила кофе».

Она видела перед собой Тересию Мартинссон, сидящую за столом и скручивающую утреннюю сигарку. Бабушка не тратилась на покупку дорогой бумаги, использовала газеты, аккуратно отрывая поля от вчерашнего номера «Норрбот-тенскурирен». Получалась широкая полоска бумаги, свободная от типографской краски, прекрасно подходившая для ее целей. Она насыпала туда горсть табаку и скручивала большими и указательными пальцами тоненькую самокрутку. На бабушке был синтетический рабочий халат в синюю и черную клетку, серебристые волосы аккуратно заправлены под косынку. В хлеву уже мычали коровы, подзывая ее.

«Доброе утро, пикку-пиикка, — говорила она с улыбкой. — Ты уже проснулась?»

Пикку-пиикка. Маленькая девочка.

Чаппи нетерпеливо гавкнула.

— Иду-иду, — ответила Ребекка. — Только разведу огонь в печи.

Она спала в толстых шерстяных носках и теперь, спрыгнув на пол и завернувшись в одеяло, подошла к старой печке и открыла заслонку. Чаппи терпеливо уселась возле двери в ожидании. Время от времени она осторожно поскуливала, чтобы о ней не забыли.

Ребекка взяла нож и умелой рукой отколола несколько щепок от лежавшего возле печки полена. Положила березовую кору и щепки в топку, сверху — два полена, чиркнула спичкой. Дрова сразу разгорелись. Она бросила туда еще одно березовое полено, которое горит дольше, чем сосновые дрова, и закрыла дверцу.

«Почему я так редко предаюсь воспоминаниям о бабушке? — подумала она. — Кто сказал, что надо сконцентрировать все внимание на сегодняшнем дне? В моей памяти много комнат, в которых живет бабушка. Но я не нахожу времени, чтобы побыть там вместе с ней. А что хорошего может дать мне день сегодняшний?»

Чаппи снова заскулила и сделала небольшой пируэт перед дверью. Ребекка натянула одежду — вещи были ледяные, отчего ее движения стали поспешными и порывистыми. Она засунула ноги в грубые ботинки, стоявшие в холле.

— Только, пожалуйста, делай свои дела быстро, — попросила она Чаппи.

По пути наружу Ребекка зажгла освещение вокруг дома и у хлева.

Погода стала мягче. Термометр показывал минус пятнадцать, небо тяжело нависло над землей, не пропуская свет небесных тел. Чаппи присела чуть в сторонке, Ребекка тем временем огляделась. Снег был тщательно расчищен до самого хлева и уложен вокруг дома ближе к стенам — для тепла.

«Кто же этим занимается? — подумала Ребекка. — Может быть, Сиввинг Фъельборг? Неужели он до сих пор чистит бабушкин двор, хотя ее уже давно нет? Ему, должно быть, лет семьдесят».

Она посмотрела в сторону дома Сиввинга за дорогой. Когда рассветет, она посмотрит, сохранилась ли на почтовом ящике фамилия Фъельборг.

Ребекка прошлась вдоль стены хлева. Свет наружного освещения падал и переливался в морозных узорах на оконном стекле. Вдоль другой стены стояли бабушкины теплицы. Разбитые рамы с упреком смотрели на Ребекку пустыми глазницами.

«Ты должна была остаться здесь, — говорили они. — Привести в порядок дом и сад. Смотри, вся замазка вывалилась из рам. Представь, как чувствуют себя потолочные плиты, засыпанные толстым слоем снега. Они потрескались и готовы вот-вот развалиться. Бабушка была такой старательной. Такой работящей».

Словно прочитав эти невеселые мысли, Чаппи бегом понеслась к Ребекке по темному двору, радостно гавкая.

— Цыц! — засмеялась Ребекка. — Все деревню перебудишь!

Откуда-то издалека тут же донесся ответный собачий лай. Сучка внимательно прислушалась.

— Даже не думай об этом, — строго сказала Ребекка.

Может быть, ей следовало взять с собой поводок?

Чаппи кинула на нее счастливый взгляд и решила, что Ребекка — подходящая компания для собаки, жаждущей поиграть. Она радостно уткнулась мордой в легкий, как пух, свежий снег, потом снова подняла голову и замотала ею. А затем стала звать Ребекку поиграть с ней, припадая на передние лапы.

«Ну давай же!» — говорили ее блестящие черные глаза.

— Смотри у меня! — крикнула Ребекка и сделала шутливый выпад в сторону собаки, однако тут же поскользнулась и упала навзничь.

Чаппи подлетела, словно йеху, перепрыгнула через нее, будто дрессированная цирковая собачка, повернулась на месте и полсекунды спустя уже стояла, вывалив розовый язык, призывая Ребекку встать на ноги и попробовать еще разок. Ребекка засмеялась и снова попыталась атаковать собаку. Чаппи перелетела через вал счищенного с дороги снега, и Ребекка последовала за ней. Они обе тут же оказались в нетронутом снегу метровой глубины.

— Сдаюсь! — крикнула, задыхаясь, Ребекка через десять минут.

Она сидела в сугробе, вся в снегу. Щеки у нее пылали.

Когда они вернулись, оказалось, что Санна уже встала и поставила кофе вариться. Ребекка разделась: верхняя одежда намокла от растаявшего в тепле снега, а белье пропиталось потом. В одном из ящиков комода она нашла себе футболку, джемпер с надписью «Helly Hansen» и кальсоны дядюшки Аффе.

— Красота! — хихикнула Санна. — Приятно видеть, как быстро ты перенимаешь классическую моду наших краев.

— Штаны подлинно елливарского покроя украсят любую фигуру, — сказала Ребекка и повертела задом, так что мешкообразные кальсоны заколыхались на ней.

— Боже мой, какая ты тощая! — воскликнула Санна.