Книга Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

Вместо ответа я протянула Сергуне его визитку.

Визитку он признал сразу же, но со мной все обстоялосложнее. Он силился вспомнить меня — и не мог. Что ж, еще одно очко в моюпользу.

— Так и будем стоять в дверях? — подстегнула я репортера.

— Проходите.

Не дожидаясь, пока я захлопну за собой дверь, Сергуня побрелна кухню, на ходу подтягивая сползающие трусы. Мне ничего не оставалось, какпоследовать за ним.

Кухня была точной копией своего хозяина: худосочная ибледненькая, с традиционным наличием тараканов и — почему-то — кошачьего кормав самых разных его интерпретациях. От галет до баночного мяса. Сергуня вывалилв миску, стоящую возле мусорного ведра, светло-зеленые сухари, устроился наколченогом табурете и громко позвал:

— Иди сюда!

— Я уже здесь, Сергей.

— Да нет, не вы. Иди сюда.

— ??.

— Иди сюда! — сумасшедший репортер все еще нехотел угомониться. — Идисюда!

Я услышала мяуканье, а спустя мгновение между ног у меняпроскочил облезлый кот, бывший в свои лучшие времена ангорским.

— Кушай, Идисюда, голубчик, — проворковалСергуня. — Кушай, маленький!

— Как его зовут? — спросила я.

— Его зовут Идисюда, — со мной можно было и нецеремониться, не то что с котом. — А вы кто такая?

— Я по поводу конфиденциальной информации. Бледнаяпоганка от журналистики сразу же оживилась и энергично почесала в паху.

— Ага. Продажа детских органов в Румынию?

— Не совсем.

— Педофилия среди чиновников районных администраций?

— Нет.

— Крысы-мутанты на станциях метро? Семья каннибалов изСертолова? Зарезали и съели агента по продаже загородной недвижимости?..

— Опять не то.

Эдак он перечислит все темы, волнующие буйнопомешанных из«Петербургской Аномалии»!

— Подождите… Когда я дал вам свою визитку?

— Позавчера. В дамском ватерклозете: Отель «Европа». Вытам сшивались целый вечер.

Сергуня переменился в лице. Он ощупал меня глазами, мысленноприкинул, как бы я выглядела в макияже и красном платье, поменял цвет глаз,поменял длину волос — и, кажется, вспомнил.

— Это…вы?!

Я коротко кивнула головой

Его тело изогнулось дугой, как у эпилептика, а правая рукасамопроизвольно и совершенно независимо от хозяина потянулась к хлипкому,обмотанному изолентой телефону.

— Не сейчас, — отрезала я.

— Ага. Понимаю.

Он метнулся в комнату и тотчас же вернулся снова: я даже неуспела наподдать по тощему заду коту Идисюда.

Теперь в руках Синенко был зажат диктофон (тоже перетянутыйизолентой), а на груди висел уже знакомый мне фотоаппарат. Диктофон был тотчасже водружен на стол и включен.

— Ну, рассказывайте, — севшим голосом пробормоталрепортер.

— О чем?

— О том, как вы убили Олева Киви. Вы ведь за этимпришли сюда? Чтобы сделать признание, правда?

— Признание?!.

— Хорошо, что вы обратились к независимому журналисту,а не сдались властям… Что заставило вас совершить это убийство? Быть может, этостарые счеты? Или вы действовали в состоянии аффекта?…

Если сейчас не остановить его, то он утонет в потокахсобственного красноречия.

Я подняла руку, давая понять Сергуне, чтобы он заткнулся.Сергуня понял меня с полуслова и захлопнул пасть. Я взяла диктофон и повертелаего в руках.

— Куда говорить?

— Да все равно куда…

— Хорошо.

Диктофон довольно миленько потрескивал и, судя по всему,готов был в любой момент сожрать пленку. Поднеся его к лицу, я медленнопроизнесла:

— Я, Варвара Андреевна Сулейменова… Глаза Синенконазойливо лезли из орбит, язык вывалился и прямо на моих глазах покрылся белойкоркой — совсем как у бешеной собаки, которая два года назад едва не покусалаСтаса Дремова.

— …находясь в здравом уме и трезвой памяти, официальнозаявляю…

Теперь долбаный репортеришка прерывисто дышал, с шумомвыталкивая воздух из застоявшихся легких. А рука его, предоставленная самасебе, вдруг начала совершать возвратно-поступательные движения в области…Известно какой области. Черт возьми, еще несколько секунд — и он кончит! Как жея ненавижу раннюю эякуляцию!..

Чтобы не допустить подобного развития событий, я еще ближепридвинулась к диктофону и гаркнула:

— …официально заявляю: Я НИКОГО НЕ УБИВАЛА!!!!!!!

Лицо Синенко исказилось и побелело как полотно. А потомпошло пятнами: еще бы, я обломила его, я оказалась самой последней динамисткой.

— То есть как «не убивала»?

— А вот так. Не убивала, и все.

— Этого не может быть…

— Может. Если ты заткнешь свой фонтан, то я постараюсьобъяснить.

Но мои воззвания все еще не доходили до Синенко.

— Вы должны были его убить, — он ставил ударенияна каждом слове. — Вы не могли не убить его! Я был там. Я был там вчеравесь день. Если вы опасаетесь чего-то…

Чего я действительно опасаюсь, так это дубиноголовыхрепортеров.

— Я не убивала.

— А я разговаривал с очевидцами, — прогундосил они принялся загибать пальцы. — Во-первых, его пресс-секретарь. Вы жесказали ему, что Олев Киви выйдет через несколько минут. Хотя и знали, что онмертв. Зачем вы скрыли, что он мертв, если были не виноваты?!

— А что бы ты сделал на моем месте, если бы проснулся иувидел рядом с собой мертвую тушу?!

Глупый вопрос. Я прекрасно знала, как поступил бы этотфанатик: для начала он отщелкал бы целую пленку с волнующим изображением трупа,затем позвонил бы в редакцию и тезисно изложил происшедшее. И принялся бынадиктовывать статью на свой диктофон…

Сдаваться Сергуня не хотел.

— Вас видела охрана. Вечером, когда вы приехали вдвоем.И утром, когда вы уезжали одна. Что скажете?

— Ну, этого я не отрицаю.

— Потом. Покойный заказал в номер легкий ужин.Официант, который этот ужин принес, тоже заметил женщину. И довольно точно ееописал. Описание полностью совпало с описанием секьюрити.

— Я же сказала: я там была. Естественно, что все менявидели…

— Едем дальше! В гостинице было не так много народу. Иникаких посторонних.

— А если кто-то проник с улицы… Я не помню точно, но,по-моему, окна оставались открытыми.