Книга Остановившиеся часы - Андрей Зайцев

— Водочки было бы неплохо…

Я заказал водки, внимательно оглядывая новых посетителей. Две нимфетки в кожаных курточках присели за соседний столик, со скрытым призывом посматривая в нашу сторону.

— Чем сейчас занимаешься, Шура? — продолжал источать любезности Радик. — Слышал, у тебя были неприятности?

— Давай опустим эту тему, — отозвался я, искоса глянув на него. Он был парнем сообразительным и мгновенно переключился на клубок историй, которыми так богат «Бермудский треугольник».

— Пашка Завьялов «присел» на восемь лет… Танька с Кукольником уезжали в Питер, вернулась одна Танька… говорят, Кукольник отъехал от передоза «герыча», но мне кое-кто говорил, что его завалили… дорожку перешел не в том месте…

— Не в том месте?.. — сейчас я думал совсем о другом, почти не слыша болтовни Радика. — А ты Бориса давно видел?

— Это которого?.. — Радик моментально прищурился, в эту минуту почему-то похожий на филера царской охранки (по крайней мере, именно такими я себе их представлял, худыми, невзрачными субъектами, которым невозможно заглянуть в душу). — Это Нефедова, что ли?

— Ну да, его, — подтвердил я как можно безразличней.

Официантка, полнотелая брюнетка, принесла водки, поставив стопки на край столика.

— Да часто вижу, вообще… — было заметно, что Радик чем-то смущен. — А тебе он нужен, что ли?

— Он где зависает обычно? — спросил я, не обращая внимания на его вопрос. Я хорошо понимал, в чем тут дело. Радик искал интерес, на интересе можно было поживиться. Но Борис, судя по всему, в его глазах был фигурой не очень значительной.

— Вчера в «Луне» его видел.

— Вчера?.. — несколько секунд я раздумывал. — Он был один?

— Зачем? — Радик осклабился. — У него новая пассия… Хорошая девочка… Раньше она танцовщицей в «Орхидее» была. А сейчас не знаю… Кажется, где-то в другом месте, но сюда постоянно захаживает.

— Ладно, Радик, — сказал я, поднимаясь из-за стола. — Приятно было повидаться. Если вдруг Бориса увидишь, скажи, что я искал его.

— А ты сейчас в «Луну», что ли? — допытывался Радик, судя по всему, рассчитывавший на продолжение дарового угощения.

— Посмотрим, — ответил я тоном человека, не заинтересованного в собеседнике. Радик это понял и принял как должное. Поскольку он еще не был сильно пьян, у него хватило ума осознать, что его настойчивость неуместна…

Выйдя из бара, я направился к ресторану «Луна». Маленькая площадь в центре «Бермудского треугольника», освещенная искусственным светом фонарей, жила своей обычной жизнь. С одного взгляда узнавались прогуливавшиеся то тут, то там представительницы древнейшей профессии, занятые поиском клиентов. Много было студентов, приезжих. Гости города любили бывать здесь, у «Бермудского треугольника» была репутация приличного местечка, где можно было оторваться без особых помех. Менты, естественно, контролировали эту территорию, но очень незаметно. Это напоминало мне старые восьмидесятые годы, когда нигде нельзя было появиться, чтобы не попасть под тайное наблюдение агентов всесильного КГБ. Вспомнился паренек из нашей группы, улыбчивый шатен, обожавший старые американские фильмы с Хэмфри Богартом, песни «Дорз», мартини и прозу Набокова. Часами он мог рассказывать об итальянском неореализме, прихлебывая мартини, рассуждать об идее-фикс Висконти, восхищаться тонкой, почти шизофренической атмосферой «Заводного апельсина»… Он много пил, но редко пьянел, по крайней мере, ум его всегда оставался достаточно ясным, холодным. Это я не сразу разобрал. Не знаю, какая у него была кличка в местном отделении КГБ (может быть, Ашенбах?..), но кончил он свою жизнь плохо. О том, что он — информатор КГБ, мы начали потихоньку сознавать где-то на втором курсе. Слишком много было странных совпадений. Потом одного парня исключили из института, а позже выяснилось, что его посадили, поймали на чем-то (наверняка, подстроенном) и упекли на несколько лет. Были и другие неприятности. Подружка наша общая, с филфака, как-то обмолвилась, что у поклонника Богарта странные знакомые. Умела она подмечать важные, малозаметные детали. А он все более глубоко увязал во всем этом… Такое не проходит бесследно. С мартини перешел на таблетки, галлюциногены. Один раз мне на полном серьезе пытался втолковать, что ЛСД помогает лучше понять самого себя. Не знаю, на чем он прокололся, но его нашли мертвым при загадочных обстоятельствах… А вспомнил я о нем сейчас не совсем случайно. Борис одно время был очень близок с ним, потом, конечно, презирал его вместе с нами, но оставался во всей этой истории некий до конца не проявленный момент. И тот, и другой любили оружие. Вполне объяснимая мальчишеская страсть с годами не ушла, а переросла в увлечение. Тогда с оружием было сложнее, не то что сегодня. Но я всегда подозревал, что Ашенбах оружие имел…

Я брел по залу ресторана и услышал знакомый голос:

— Сашка!

Обернувшись, увидел Бориса в компании с незнакомой красивой женщиной.

— Иди к нам? — Борис махнул рукой, я понял, что он изрядно навеселе. Что ж, может, оно и к лучшему.

Я присел за их столик, и Борис познакомил меня со своей дамой.

— Знакомься, это Валерия… а это — Саша, мой однокурсник и друг по жизни…

Последнюю фразу он произнес как-то скомканно, с нервной аффектацией старого алкоголика. Впрочем, Валерия, конечно, не смогла бы в первый день знакомства осознать эту деталь.

— Какими судьбами тебя занесло сюда? — спрашивал Борис, как будто мы с ним не виделись, по крайней мере, лет двести.

— Мне в фирме наконец-то выплатили все оставшуюся по расчету сумму… решил прошвырнуться по старым местам…

— Это правильно… — кивнул Борис, разливая водку по стопкам. Подвернувшийся официант моментально принес еще одну для меня и новый графинчик с водкой. — Сережка, сделай человеку ростбиф и салатику, пожалуй…

Официант понимающе закивал и исчез с глаз. Борис тут был завсегдатай, это было видно сразу. Мы выпили. Я заметил, что Валерия украдкой рассматривает меня. Вспомнив слова Радика, я вскользь окинул ее взглядом. В этой женщине чувствовался скрытый нерв, она много повидала и, пожалуй, на самое деле была постарше, чем это выглядело.

Борис нес какую-то незлобную чушь, я отвечал одним-двумя словами. Мы слишком хорошо знали друг друга, чтобы не почувствовать скрытого напряжения. Когда я иногда ловил его взгляд, то видел в нем мотив ожидания, он ждал, но чего? Мысленно я оценил его фигуру, посмотрел на руки, как бы заново представив себе сцену в квартире у Хирша.

Перчатки… Теперь я вспомнил, что тот человек был в перчатках. Фигура, рост — это было вполне сопоставимо с Борисом. Нижняя часть лица… подбородок… Мне никак не удавалось уловить это сходство… или различие?.. Заметив, что я чересчур пристально разглядываю его, Борис усмехнулся:

— Ты хочешь мне что-то сказать… Саша?..

— Нет… — Я не отвел взгляд. В этом скрытом от посторонних глаз мучительном поединке двух разумов любому, кто хотел бы одержать победу, понадобилось бы куда больше воли, чем это нужно в повседневной жизни… Воли… Если этот поединок начался, мне не хотелось бы постоянно находиться в роли отыгрывающегося. — Я видел Радика… — сказал я, посмотрев на женщину. — Он сказал, что вы раньше были танцовщицей?..