Книга Ключи к полуночи - Дин Кунц

— А я думаю, такое может быть.

— Да? С вами уже случалось?

— Нет, но я надеюсь, что обязательно будет.

— Желаю удачи. По-моему, я не верю и в любовь вообще, а уж тем более в любовь с первого взгляда.

Его заявление явно поразило ее.

— Если вы не верите в любовь, — сказала Марико, — тогда как же вы назовете, когда мужчина и женщина...

— Я называю это похоть...

— Нет, не то.

— ... и привязанность, взаимозависимость, а иногда — временное помешательство.

— И это все, что вам когда-либо приходилось чувствовать?

— Да, все, — сказал Алекс.

— Я не верю.

Он пожал плечами.

— Но это так.

— Любовь — единственное, от чего мы можем зависеть в этом мире.

— Любовь — это последнее, от чего стоит зависеть. Люди говорят, что любят, но все меняется. Единственные константы — это смерть и налоги.

— Но некоторые люди не работают, — сказала Марико, — следовательно, они не платят налоги. И есть много мудрых людей, которые верят в вечную жизнь.

Алекс открыл рот, чтобы возразить, но вместо этого усмехнулся:

— Догадываюсь, что вы прирожденный спорщик. Я лучше остановлюсь, пока недалеко зашел.

— Так как насчет Джоанны? — спросила Марико.

— А что насчет ее?

— Разве она вас совсем не интересует?

— Да, конечно, интересует.

— Но вы не верите в любовь.

— Джоанна мне очень нравится. Но что касается любви...

Марико взмахнула рукой, останавливая его.

— Подождите. Простите, Это грубо. Я ужасно невежлива. Вы не должны открывать мне так много себя. Я так дерзка. Пожалуйста, извините.

— Если бы я не хотел говорить, вы никакими мольбами не вытянули бы из меня ни единого слова, — произнес Алекс.

— Я только хотела, чтобы вы знали, что не думая о том, что вы можете чувствовать к ней, Джоанна любит вас. Вот почему она так безжалостно отвергла вас сейчас, — она боится, что это свершится. — Марико допила остатки виски и встала, чтобы уйти.

— Подождите, — сказал Алекс. — Мне надо увидеть ее.

Марико понимающе улыбнулась. Ему не хотелось рассказывать о Лизе Шелгрин, поэтому он предоставил ей думать все, что заблагорассудится.

— Это важно, — сказал он. | — Приходите завтра вечером, — сказала она. — Джоанна не может навсегда бросить работу.

— Не могли бы вы сейчас подняться наверх и постараться убедить ее встретиться со мной?

— О, что-то вы очень беспокоитесь о ней — для человека, не верящего в любовь.

— Марико-сан, так вы поговорите с ней?

— Это не поможет. Ей сейчас очень плохо. А когда она в таком настроении, она не будет слушать ни меня, ни кого другого. Еще день или два, пока депрессия не войдет в свои обычные рамки, она будет ненавидеть весь мир.

— Я завтра приду опять.

— Она будет отвратительна с вами.

— Я очарую ее, — вяло улыбнулся Алекс.

— О, и другие достойные мужчины сдавались.

— А я не буду.

Марико положила свою руку на его.

— Надеюсь, вы действительно не сдадитесь, — сказала она. — Если бы те другие мужчины не сдались так легко, один из них, рано или поздно, мог бы пробиться к ней. Я все еще думаю, что у вас больше шансов, чем у кого бы то ни было. Вы и Джоанна во многом похожи. Вы оба приняли одиночество, как образ жизни. Долгое время вы отчаянно хотели любить кого-нибудь, но ни один из вас не сумел встретить такое чувство, чтобы оно захватило. Цените ее, Алекс-сан, она нужна вам вся, так же как и вы ей.

Марико ушла, исчезнув за дверью с надписью "Частное". Некоторое время после ее ухода Алекс сидел, задумчиво разглядывая себя в голубом зеркале бара.

Глава 16

Алекс был удивлен и встревожен своей собственной реакцией на поведение Джоанны. Ему было трудно поддерживать свойственное ему спокойствие, и в действительности он поддерживал его только внешне. Внутри его бушевал пожар. Ему хотелось наказать кого-нибудь. Довольно неразумно, но ему очень хотелось запустить своим стаканом с виски в голубое зеркало бара. Он сдержался, но только потому, что такой поступок был бы признанием влияния Джоанны на него. А это было то влияние, от которого, как он думал, был свободен навсегда. Сейчас ему было нелегко признать существование ответного чувства к ней и еще нежелания думать об этом чувстве серьезно.

После ухода Марико Алекс слегка поужинал и ушел еще до того, как оркестр закончил играть свое первое отделение. "Нитка жемчуга" провожала его до улицы.

Солнце покинуло Киото. Город включил свое холодное электрическое освещение. С наступлением темноты температура резко упала. В свете, льющемся из окон, открытых дверей, неоновых реклам и проходящих автомобилей, лениво кружились густые хлопья снега, но они таяли, касаясь мостовой, от ледяной корочки которой отражался свет.

Алекс немного постоял около "Лунного света", осмотрелся вокруг, словно решая, куда теперь идти, и приметил одного из тех троих мужчин, которых он заподозрил в слежке за ним. Сухопарый, среднего возраста японец с узким лицом и выпирающими скулами ждал всего лишь в тридцати ярдах отсюда под неоновой вывеской ночного кафе "Отдыхающий дракон".

Воротник его пальто был поднят, плечи сутулились под порывами зимнего ветра. И хотя он пытался смешаться с искателями развлечений, которых в то время было еще много на улицах Гайона, его хитрое и какое-то крадущееся поведение делало его заметным. Алекс окрестил его "Ловкачом". Неважно, как было его настоящее имя, это новое идеально подходило ему.

Улыбаясь и притворившись, что не замечает Ловкача, Алекс стал обдумывать, что делать дальше. Основных вариантов было два. Во-первых, он мог вполне без приключений дойти до отеля "Киото", вернуться в свой номер и лечь спать, все еще кипящий энергией, все еще запутанный в сетях несбывшихся планов и ничего не знающий о людях, стоящих за похищением Лизы Шелгрин. А во-вторых, он мог подурачиться, заставить Ловкача заняться изнурительной охотой и, возможно, поменяться с ним ролями.

Его живой деятельный ум легко сделал свой выбор. Охота.

Беззаботно насвистывая, Алекс отправился пешком в глубь Гайонского квартала. Через пять минут, дважды свернув на другие улицы, он глянул назад и увидел Ловкача, следующего за ним в разумном отдалении.

Несмотря на начинающуюся метель, на улицах было почти также многолюдно, как и в предзакатные часы. Иногда кажется, что ночная жизнь Киото слишком интенсивна для Японии, — вероятно, потому что она сжата в меньшее количество часов, чем в Токио и большинстве западных городов. Ночные кафе открываются на исходе дня и обычно закрываются в 11.30. Полтора миллиона жителей Киото имеют провинциальную привычку ложиться спать до полуночи. По их режиму, половина ночи уже прошла, и те, кто еще не сделал свой выбор, где и чем заняться этой ночью, суетились в поисках решения.