Книга Броня Молчания - Владимир Осипцов

подъезда на всю улицу. Уже не чуявший крыльев за плечами, Побитько бухнулся коленями в сугроб, и загребя обеими ладонями с пригоршню снега, размазал его по горячему чубатому лбу. Ещё простуду схватить тут не хватало. «Господи Иисусе, за что же мне такое наказание!» — подумал демон-атаман, поднимаясь на ноги под сочувственные взгляды своих, не менее измученных хлопцев. Конечно же, на оцеплении стояли автоматчики призраков — самые сволоты из повстанцев, из бывших партийных…

Окна подъезда были открыты со второго до третьего — снег задувало туда протягом. «Разморозят дом… проворчал старый казак — Никакого уважения до чужой работы…». В тесном коридоре пришлось сложить крылья до боли и притиснуть локти у боков — вот же узкие норы! Ничего, город — не Стена, там в некоторые казематы только змея и пролезет…

Третий поверх был опечатан, и там сидели призраки с людьми. К Трахен-Махену пришлось подниматься до пятого, хлопцы уже начали роптать — да и у самого атамана чесались руки махнуть шашкой и порубать хлипкие железные перильца. Но вытерпел. Выбравшись на площадку, выгладил рукою усы и причесал брови.

— Я считайть цу зайхст! — гремел голос обычно молчаливого рыцаря: — Когда я загнуть последний, зейхстен палец этой руки, ви…

Побитько невежливо ввалился в комнату, толкнув загремевшего неловко пригнанными доспехами Трахен-Махена с его вытянутой рукой.

Перед ним на коленях, обнимая испуганных детей, сидела женщина-призрак, вся прозрачная от страха.

— Ты их совсем запугал. Ор на весь крещеный мир летит.

Девки у призраков не чета мужикам — если те вылитые ходячие скелеты, то дивчины были словно хрустальные, когда луч света попадал — как и хрусталь, даже сверкали. Обидеть такую — да словно драгоценный камень разбить! А тут девчонка с двумя сыновьями, сжалась от страха пред крылатым демоном-лыцарем в доспехах.

— Не боись, — подмигнул он ей, надеясь, что его собственное лицо не кажется ей ещё большим чудищем.

— Найт. Не «крьейщоный» — отрезал Трахен-Махен: — Ти унд мы ин дер вердаммт Козютус, где тольйоко вердамт гейстен унд херетикен-язычник, в неверий свойом упорствованые! Как дер ворфатер дер грех дар… — громыхал он над ухом, так что и Побитько морщился: — Дьявол унд шреген Юдас, чью душен мы клялись нихт аус… нье выпускать никогда дизем крейс!

Девчонка перед ними ещё сильнее сжалась.

— Да погоди ты, — казак присел и поправил ус: — Потом побалакаем о ереси и неверии. Шо ты от ней добьешься, когда у неё зуб на зуб не попадает со страху?

Два ребёнка — мальчуганы в штанишках, осмелели и перестали жаться к мамке. Но мать всё ещё их прикрывала, как наседка.

За окном взвизгнула тормозами остановившаяся машина. Спустя три минуты под дружный топот нескольких пар чоботов, в комнату ввалился сам Марчантар со своими подручными. От такой толпы хлопцев — лыцарских, казаков, да марчантаровских приховстней даже на просторной лестничной площадке стало тесно. Пока стук да гром, Побитько придерживал фон Трахен-Махена, рвущегося ещё больше запугать допытованную. Дивчина оправилась от допроса этого дуболома, и теперь, похоже, из неё можно было больше вытрясти добром, а не испугом.

— Так что выяснили⁈ — сразу в лоб начал комиссар.

— Пятеро свидетелей, — для скорости отвечал на своём языке Трахтен: — Людей разговорить бессмысленно, я не понимаю их языка, а они меня. Эти трое кое-что показали.

— Комиссар квестуры показал, что ночью был вызов на этот адрес. Ну, это вы и так знаете. Вызывал гандхарв, что живет на третьем этаже, что-то с женщиной, просил вскрыть дверь.

— Есть труп женщины. Человек, темнокожая, труп трехдневной давности, — доложил демон-рыцарь: — Найдена в постели со своим мужем, тюремщиком 6-й специальной тюрьмы, Каличараном…

— Ангел порешал? — спросил Побитько.

— Непонятно, я у вас хотел спросить. Что узнали-то?

— Они говорили, что проснулись от шума драки, но что точно…

— Разрешите, я сама скажу, товарищ комиссар! Всё по-честному! — обратилась к нему сама женщина. Прозрачность с лица спала, и она даже стала привлекательная. Хотя, ох уж эти дыры вместо глаз… Не променял бы ни на одни нормальные, блестящие. Марчантар — и тот розумеет, как действуют их глазницы на нормальных — очки носит, сегодня даже зеркальные. Типо как «свой».

— Да, — повернулся к ней Марчантар: — Товарищи, выведите своих сотрудников. Тут тесновато стало.

Резон в этом был — толпа здоровых лбов, среди которых даже у призраков была косая сажень в плечах, а казаки и рыцари-демоны в два раза ширше, как-то нездорово освежала атмосферу. Вышли все, кроме наинеобходимейших подручных. Женщина тем часом отвечала:

— По-честному, когда машина приехала, мы не застали, — набрав воздуха, торопилась рассказывать она: — Дети от шума проснулись. Я младшему говорю: «тихо, не реви» — он так-то к обстрелам-то привык, честно, даже когда в купол прилетало, не просыпался, а тот такой стук — вдруг проснулся. Слышу — этажа на два ниже, честно, как и подозревала что у тюремщиков. Тюремщики-то они такие! С уголовниками работа своё накладывает! Там же семья-то неблагополучная, если по-честному — раньше была хорошая, но как детей на Джаханаль отправили — муженек-то всё жену побивать начинал. То за одно, то за другое…

— Дети на Джаханале? Интересно… У вас есть муж? — взявши один из стульцев, сел спинкой к ней Марчантар.

— Был. Погиб на Стене, во время первого штурма — она показала на портрет в траурной рамке и урону с прахом: — Теперь вот детей хочу вырастить… чтобы значит, за отца отомстили…

— Добре, — похвалил Побитько. Женщина, завидев хорошее отношение, теперь обращалась и к нему:

— Вот по-честному — ну, значит, за окнами темно, я выглядываю — там два трупа один демон утаскивает. Ещё такой страшный, честно! — весь в шипах.

— «Демон в шипах»? — переспросил комиссар.

— Да, вроде как демон и из него всякие иголки торчат. Как представлю — так жуть пробирает, честно! Крылья огнём блещут, а под полом так и слышно, что что-то стучит. Бум-бум-бах!

— Вы выходили посмотреть, что происходит?

— Я вам что, сумасшедшая, что ли? У меня двое детей! А если демон войдёт к нам, что с нами будет?

— Ну, если бы захотел он бы дверь выломал, так что вы зря переживали.

— Ну, тем более. Я детей-то разбудила, забрались с ними в ванную, заперлись за три двери, так и сидели,