Книга Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса - Брайан Д'Амато

Бип. ОМОД сделал ход.

Так.

Красный свет. Ладно.

Я сделал ход. Семь черепов. Ответный ход. Шесть черепов. Я задумался. Еще шаг. До пяти черепов. Теперь ОМОД. Четыре черепа. Я хотел бросить бегунок. Нет, погоди. Взял назад. Слишком прямолинейное мышление.

Передохни…

Я бросил взгляд на окно времени. Уже три пополудни. Значит, я просидел за игрой почти восемь часов реального времени — раньше я так долго играть не мог. С другой стороны, я чувствовал себя хуже, чем когда-либо прежде. Симптомы включали нарушение чувства равновесия, пониженный сердечный тонус и трудности с памятью — я не мог вспомнить собственное имя. Я цеплялся за клавиатуру, словно за спасательный круг. Но случай падения в воду сейчас маловероятен. Держись, дружище. Это всего лишь эндшпиль.

Последние крохи порошка Рулевого подбросили топлива в мою биологическую систему за несколько мгновений до того, как перестимулированные синапсы перестали функционировать. Я принялся соображать, не является ли красный цвет ключом к чему-то другому, знакомому мне и связанному с этим цветом, — форме, животному, цифре, фразе.

Я сделал ход. Компьютер сделал ход. Три черепа. Два черепа.

Может быть, слово? Нет, два слова. Два коротких слова. Я уже видел это словосочетание — довольно бессмысленное, что же это такое, что это…

Я сделал ход.

Один череп…

Адская Гниль.

(69)

В первом окне холодный фронт протяженностью в восемьсот миль — полоса желчной желтизны на чистой голубизне Аляскинского залива — катился на запад со скоростью двенадцать миль в час. Судя по сопроводительному тексту, он должен был достичь побережья Британской Колумбии около 5.30 утра по стандартному тихоокеанскому времени, через пятьдесят минут. Рассвет начинался в 5.22, через двадцать две минуты после запланированного времени атаки. Во втором окне на крупном плане с разведывательного спутника КН-13[783]«Айкон» слева были видны пролив Джорджия, оранжевые натриевые фонари Ванкувера и черная река, бегущая между ними, а справа — длинный хвост белых огней трансканадского хайвея, который шел на восток, делая широкую петлю у Фрейзера. В дальней правой части экрана мерцало пятно — городок Чиливак. В сопроводительном тексте приводились кое-какие важнейшие факты: Ванкувер является вторым крупнейшим биотехнологическим центром в Северной Америке и самым быстрорастущим в Канаде, по стандартам жизни он неизменно занимает место в первой четверке городов мира, средний ай-кью его жителей достигает твердых 98 и (это, возможно, звучало противоречиво, но для нас было важно) здесь самое большое число самоубийств на душу населения, чем в любом другом мегаполисе Западного полушария.

Третье окно занимала карта Чиливака — его площадь не превышала двух квадратных миль. Он вовсе не казался угрожающим. Там было две системы улиц; одни шли с севера на юг, а другие, в северо-западном квадранте, поворачивали на двадцать градусов по часовой стрелке. На южной стороне с длинными и извилистыми улицами располагались новые жилые кварталы. В восточной части преобладала старая застройка, здесь тоже стояли большие здания, маленькие тесные кварталы были вытянуты с востока на запад. Маргерит-авеню шла в том же направлении в центре, а дом восемьсот двадцать по этой улице находился посередине квартала. В тексте, сопровождавшем это окно, говорилось, что население Чиливака составляет семьдесят восемь тысяч, и, хотя экономика города имеет сельскохозяйственный уклон, многие жители работают в большом городе в шестидесяти милях к западу, долгие поездки на работу и с работы — это стиль их жизни, среднедушевой доход горожан составляет сорок восемь тысяч канадских долларов, а уровень рождаемости равен 9,8 на 1000 жителей при уровне смертности 7 на 1000 в год. Скоро эти цифры поменяются на 0 и 1000 соответственно, подумал я.

— Почему они его не взяли, когда он вышел из дома? — прошептала мне на ухо Эй-2. Она только что появилась.

— Он четыре дня не выходил, — сказал я.

— Вот как.

— В любом случае, они считают, что Козел где-то там у него. Вот почему они перенесли операцию на этот день.

— Вот как, — повторила она, после чего устроилась рядом и уставилась на видеостену.

Мы сидели в большом конференц-зале во временном сооружении рядом с Гиперчашей. Говоря «мы», я имею в виду себя, Таро и его аспирантов, доктора Лизуарте, Ларри Бойла, Тони Сика, Майкла Вейнера, который взгромоздился на стул слева от меня, и почти всех занятых в проекте «Пачиси», кроме Марены, которая по неизвестной мне причине смотрела съемку из своего дома в Колорадо. Царила такая развеселая атмосфера, что я представлял, будто мы — студенты-старшекурсники, которые вдруг ни с того ни с сего собрались посмотреть по телевизору президентские выборы или «Гринч — похититель Рождества». Но к тебе это не относится. К тебе — нет.

— А вот и вторая цистерна! — воскликнул Лоуренс Бойл.

Он лазерной указкой ткнул в четвертое окно. В нем светилась передаваемая со спутника в реальном времени ночная картинка приблизительно четырех кварталов с домом Цервика в центре. Я разглядел два фронтона, гараж с плоской крышей на две машины и довольно большой деревянный настил в длинном узком заднем дворе. К сожалению, металлическая кровля с медным покрытием мешала заглянуть внутрь с помощью инфракрасной аппаратуры. Цистерна, о которой говорил Бойл, напоминала банку «ред булла». Машина проскользнула внутрь с погашенными фарами и встала за своим уже припаркованным близнецом на Эмеральд-стрит, в двух кварталах к югу от Маргерит-авеню.

Я встал, чтобы рассмотреть пятое окно, которое мне частично закрывала голова Тони Сика. Там был превосходный кадр с радиомачты — она возвышалась в центре города, и с нее сделали снимок квартала номер восемьсот под углом в сорок пять градусов. Я не увидел ничего необычного. Дом в колониальном стиле на четыре спальни. Перед входной дверью — крыльцо с четырьмя ступеньками и козырьком, который задержит штурмующую команду на секунду-другую. Участок невелик (застройка тут началась в 1988-м, перед началом эры Макстроя[784]), и командир спецназовского отряда сказал, что им понадобится не более восьми секунд. Соседние здания почти не отличались от этого. В переднем дворе росло несколько кленов. Они еще не покрылись листвой. Все казалось вполне обыденным. Просто воплощением обыденности. Все уже не один десяток лет знали, что пригороды — не лучшее место для жизни, но тем не менее продолжали их застраивать, и посмотрите, откуда вышел зверь о семи головах.