Книга Последняя из рода Болейн - Карен Харпер

Из этого состояния безмолвного восторга ее вывел негромкий старческий голос:

— Хотя вы и молчите, уверен, вы все понимаете. За вас всегда говорят глаза, charmante Буллейн.

— Но это великолепно, просто невероятно!

— Всего лишь навощенный холст, разрисованный звездами, с привешенными золотыми шариками, и освещается это сотнями свечек и фонариков. Но как смотрится, а? — Он улыбнулся, густые усы приподнялись. — Знаете, много лет тому назад я сделал нечто куда более грандиозное в Милане, для Лодовико Сфорца.

Мастер поднял тонкую левую руку и стал указывать.

— Королева Франции и королева-мать будут сидеть на нижней галерее, а сам король со своей любимой сестрой Маргаритой — вон там, в центре. — Он задержал взгляд на покрытом парчой возвышении, обильно увитом цветами, ветками самшита и побегами плюща. — Du Roi настоял на том, чтобы на стенах и на ковре были изображены его герб и фамильные цвета — светло-коричневый и белый. Но все равно это небеса Флоренции или Милана, есть здесь саламандры Франциска или нет. Все уже готово. Пожалуй, лучше мне вернуть вас вашему тюремщику, — снова улыбнулся он. — Пусть я и очень занят все время и не видел вас уже довольно долго, мадемуазель Буллейн, я хорошо представлял себе, как повзрослеет за это время ваше прекрасное лицо. Я не раз рисовал вас с того дня, когда мы познакомились, — часто в образе целомудренной Дианы, а однажды в образе Мадонны.

— Пречистой Девы, синьор? — Мария даже споткнулась.

— Sì. Не удивляйтесь и не воспринимайте это только как честь. Понимаете ли, у той Марии в глазах всегда была заметна печаль. Даже когда она родила Спасителя и преклонилась перед Ним, все равно она не в силах была затаить эту печаль. Adieu, mi Буллейн. — Он слегка поклонился и пошел назад, к своему творению; Мария даже не успела поблагодарить, попрощаться или расспросить его о смысле сказанного — беспокойный церемониймейстер сразу поторопил ее в оживленно щебечущую стайку, доверенную его попечению.

Девушки и не заметили, как пролетело время. Прозвучали фанфары. Все пришло в движение. К столам участников пиршества расторопные подавальщики доставили девять перемен блюд, и каждую торжественно возглашали герольды. Подали голос нежная флейта и звонкая виола, возникли перед гостями танцовщицы и певцы. А затем молчание воцарилось среди двадцати фрейлин: они понимали, что настал их черед.

Появились слуги с украшенными цветами подносами с пирожными и засахаренными фруктами, которыми златовласые нимфы станут угощать особ королевской крови и почетных гостей, как англичан, так и французов. Мария восхитилась цветками апельсина и лимона, которые в середине декабря украшали предназначенный ей поднос.

Задыхаясь от волнения, они выстроились друг за дружкой. Распахнулись двери. Девушки заулыбались и весело выпорхнули, заскользили между группами столов, сиявших золотом в трепетном свете шестисот свечей.

Гости обменивались впечатлениями друг с другом или громко вздыхали, их взор был снова поражен ослепительным зрелищем, а блюда и кубки наполнились деликатесами и тонкими винами. Они не спеша выбирали себе сласти, ни на миг не отрывая восхищенных взглядов от по-флорентийски утонченных живых творений мастера да Винчи.

Лишь после того, как чуть улеглось волнение, вызванное их нежданным появлением, девушки смогли рассмотреть происходящее в деталях. Мария вновь охватила глазами нависшие над двором небеса и вновь испытала восторг от их сияющего великолепия. Горели и переливались всеми цветами драгоценности на королеве Клод и Луизе Савойской. Мария не сумела отыскать среди гостей-англичан отца, хотя и вглядывалась внимательно в калейдоскоп лиц. Зато лицо короля Франциска ясно стояло перед ее глазами, когда она с улыбкой и поклонами протягивала поднос к гостям, сидевшим по обе стороны от прохода.

Франциск служил солнцем, притягивавшим к себе всю эту миниатюрную вселенную; он двигался среди гостей своим собственным курсом. На нем был великолепный наряд из белого атласа, расшитый крошечными золотыми циферблатами, астрономическими инструментами и циркулями, — несомненно, также произведение мастера да Винчи. Мария старалась как можно чаще смотреть на короля, поднимая на него взгляд всякий раз, когда переходила от одного гостя к другому либо протягивала поднос вправо или влево.

— Это дочь Томаса Буллена, так мне сказали, — объявил сидевшим рядом друзьям англичанин могучего телосложения.

Мария лучезарно улыбнулась ему и отвечала:

— Да, хотя я и воспитана при французском дворе, милорд, но душа моя верна Англии.

Несколько человек зааплодировали ей и похвалили друг другу такой ответ. Она не видела отца, с которым можно было бы поделиться радостью этой минуты, но спрашивать у чужих, где он сидит, было бы весьма неумно. Зато — увы! — она увидела пожиравшего ее глазами высокого и русоволосого Вильяма Стаффорда, сидевшего всего через одного человека от гостя, которого она угощала в эту минуту. Ах, как хотелось ей нарочно пройти мимо или уязвить его едким замечанием, лишь бы стереть с его губ эту улыбку и заставить не таращиться на нее во все глаза, — но сделать что-либо подобное на виду у множества гостей она, конечно, не посмела.

Когда Мария подошла к тому рубежу, за которым будет вынуждена угощать сластями Вильяма Стаффорда, несколько англичан, сидевших рядом, вдруг сразу поднялись на ноги, и она быстро оглянулась, надеясь обнаружить короля неподалеку. И едва не выронила позолоченный поднос: король оказался настолько близко, что ее раздувшиеся ноздри ощутили исходящий от него запах мускуса, а сверкающий золотом белый атлас дублета чуть не ослепил ее. Когда она присела в реверансе, ей показалось, что пол уходит из-под ног.

— Богиня в золотом и белом, чтобы гармонировать со своим королем, — шутливо проговорил Франциск на своем несравненном французском. Сердце у Марии заколотилось быстро-быстро, взгляд короля прожигал атлас ее платья и юбок. Она не в силах была отвечать. Бровь над одним из прищуренных карих глаз Франциска поползла еще выше. Мария задрожала, и тут, на ее счастье, он вдруг перевел свой взор на почтительно стоявших англичан.

— Вот теперь, — похвастал король, — вы способны еще глубже понять красоту и славу моей Франции. — В его глазах и белозубой улыбке отражалось пламя бесчисленных свечей. Франциск протянул руку со множеством перстней и на глазах у всего зала своими тонкими изящными пальцами потрепал Марию по залившейся румянцем щеке. Он возвышался над нею, уходя головой, казалось, прямо к нарисованным небесам, и девушка застыла на короткий миг, показавшийся ей бесконечно долгим.

— Однако же, Ваше величество, эта золотоволосая нимфа на самом деле прославляет прекрасную Англию, — произнес чей-то голос по-французски, но с сильным акцентом. — Это Мария, старшая дочь посланника Буллена.

Кое-где послышались приглушенные смешки, однако большинство, привыкшее к придворному этикету, ожидало, как отнесется к реплике король.

— Что ж, тогда я стремлюсь всей душой сблизить Францию и Англию еще больше, милорды, — ответил он с добродушным смешком, и все окружающие тут же взорвались громким хохотом, оценив остроумие монарха.