Книга Горький квест. Том 1 - Александра Маринина

Раздражение, вызываемое такими эпизодами, Дуня тоже не могла сама себе объяснить, но чувствовала, что оно имеет тот же источник, что и ее никем не понятое нежелание прятаться от Дениса.

Объявили о задержке вылета двух рейсов, и тут же в кафе потянулся народ. По лицам людей, нервным и уставшим, было понятно, что задержка рейса уже далеко не первая, и ждать им надоело, и выхода никакого не было. Через пару минут все столики оказались заняты. В небольшом помещении стало шумно и как-то суетно.

— Вовремя мы пришли, — усмехнулся Роман. — Повезло. Самый удобный столик успели занять.

— Я сделала тебе больно, — вместо ответа произнесла Дуня.

— Да, — спокойно кивнул он.

— Ты меня презираешь теперь?

— За что? Ты не сделала ничего такого, за что тебя можно презирать.

— Ромка, я такая дура!

Ее глаза снова налились слезами, губы затряслись. Дуня схватила чашку обеими руками и сделала большой глоток. Перевела дыхание.

— Я словно ослепла, понимаешь? Не замечала очевидного. Какое-то безумие на меня нашло, что ли… Знаешь, я ведь довольно быстро прозрела и ушла от Дениса.

— Ты от него ушла, а он от тебя не ушел?

— Ну да. Я была с ним чуть больше двух месяцев. А потом началось… вот это…

— Значит, вы уже давно не вместе?

— Давно. Мне очень хотелось позвонить тебе… Но было ужасно стыдно. Мне и теперь стыдно. Стыдно за свою глупость, за слабость… В общем, ты понимаешь?

— Понимаю, конечно.

Он улыбнулся и погладил Дуню по руке.

— Один мой знакомый адвокат, Борис Александрович Орлов, как-то рассказывал, что его мать уходила от мужа к любовнику после двадцати пяти лет счастливого брака. И меньше чем через год вернулась. То, что она вернулась, меня не удивило, а вот то, что муж ее принял и больше никогда ни единым словом не попрекнул, сильно озадачило. Я слушал Орлова и все размышлял: ну как это возможно — простить такую измену? Как можно сделать вид, что ничего не было? Простить, принять и быть счастливым. Я был уверен, что я бы точно не смог и никто не сможет. Сперва я решил, что Борис привирает или чего-то не договаривает. Потом стал думать, что все-таки двадцать пять лет вместе, столько пережито, сын взрослый… Короче, искал всякие объяснения, пытался понять алгоритм. А когда ты рассталась со мной, у меня в голове была только одна мысль: я буду тебя ждать. Сколько надо — столько и буду ждать. Потому что не хочу быть ни с кем, кроме тебя. Про родителей Орлова я даже не сразу вспомнил, а когда вспомнил, долго смеялся над самим собой. Мы никогда не знаем, как поведем себя в ситуации, в которой прежде не бывали. Мы можем предполагать, надеяться, рассчитывать, можем даже быть уверены, но на самом деле все всегда происходит иначе.

Он помолчал немного. За соседним столиком капризничал и плакал ребенок лет трех, который должен был улететь еще несколько часов назад и которому давно пора было спать. Отец, угрюмый и недовольный, что-то жевал, отвернувшись в сторону, мать малыша безуспешно пыталась напоить свое чадо соком из пакетика.

— Мне очень хотелось позвонить тебе, — признался Роман. — Каждый день хотелось. Иногда настолько сильно, что приходилось зубы стискивать, чтобы удержаться. Особенно когда видел, что ты онлайн. Меня останавливала только мысль о том, что в этот момент ты с ним, вам хорошо вместе и я тебе на фиг не нужен. Если бы знал, что вы расстались, давно позвонил бы сам. Жаль, что ты только сейчас сказала об этом.

— Честно?

— Абсолютно, — подтвердил он.

— И ты понимаешь, почему…

Она запнулась, снова не находя правильных слов, чтобы объяснить то, что чувствовала, но не могла четко сформулировать. То, чего не понимал никто из ее окружения.

— Конечно, понимаю. Ситуация должна быть пережита от начала и до конца, она должна быть прочувствована полностью, иначе незавершенность не даст потом спокойно жить. Это как в швейном ремесле: нельзя оставлять рваные края, они должны быть аккуратно подшиты. И не потому, что выглядят некрасиво, а из чисто практических соображений: неподшитая ткань начинает лохматиться, из нее выпадают нити, и ничего хорошего в итоге не выходит. Если ты принимаешь решение прекратить отношения, а твой партнер с этим не согласен, то это и есть те самые рваные края, незавершенная ситуация. Подшивать необходимо, хотя на это иногда уходит очень много времени. Не у всех хватает терпения и сил. Но у тебя хватит, я уверен. И я теперь буду рядом.

— Спасибо тебе.

Дуня посмотрела на Романа с нежностью и благодарностью и хотела добавить что-то еще, но объявили о прибытии рейса, которым прилетела Василиса Сташис.

Они вышли из кафе и направились туда, где уже толпились встречающие, а также таксисты, выискивающие пассажиров. В группе ребят, одетых в одинаковые красно-серые куртки с эмблемой спортобщества, Роман сразу увидел Васю: выше всех ростом, темноволосая, с яркими глазами — точная копия Антона.

Девочка радостно бросилась к ним, повисла на шее у Дзюбы.

— Ромчик-Дунчик! — завизжала она с восторгом. — Вы помирились?! Уррааа!

Вот так: Ромчик-Дунчик. Василиса всегда воспринимала Романа и Дуню как единое целое, называла их одним общим именем «Ромчик-Дунчик», звучащим как одно длинное слово, и ужасно расстроилась, когда Дуняша перестала приходить вместе с Ромкой в гости к Сташисам.

— Ромчик без Дунчика прямо инвалид какой-то, половинка человека, — горестно вздыхала она.

Следом за Васей к ним подошел невысокий рано облысевший молодой мужчина со списком в руках. Дзюба представился, мужчина кивнул и сделал отметку в списке. Правила в спортшколе строгие, подростков без контроля не оставляют, тем более в аэропорту и ночью. Антон специально предупреждал, да Роман и сам знал.

В машине Вася без умолку трещала, рассказывая, как позорно она проиграла два поединка и как блистательно выиграла третий, о том, как конфликтовала с ужасно вредной девчонкой, с которой делила комнату, и о том, какой симпатичный парень из команды Красноярска к ней подкатывался и как гордо она его «отбекарила», а попросту говоря — отшила.

— Может, зря отшила-то? — насмешливо спросил Дзюба. — А вдруг это твоя судьба? Смотри, пробросаешься.

— Да ну тебя, — отмахнулась девочка. — Мне рано еще.

— Чего ж рано-то? Четырнадцать лет — самое время начинать развивать ментальность невесты, а то потом в девках засидишься, — продолжал поддевать ее Роман.

— Не пугай, — пренебрежительно проговорила Василиса тоном умудренной жизнью женщины, и Дуня невольно прыснула. — Это в старорежимное время страшно было в девках засидеться, а теперь замуж выходить — голимый низачет. Теперь у всех свободные отношения или, в крайнем случае, гражданские браки. И вообще, иметь постоянного мужчину — полный отстой. Надо карьеру делать и деньги зарабатывать, чтобы от мужчин не зависеть. Вот вы же не женитесь и отлично живете, а меня зачем-то науськиваете.