Книга Модные магазины и модистки Москвы первой половины XIX столетия - Татьяна Руденко

Портрет Варвары Сергеевны Голицыной. Литография

Супруга московского почт-директора Наталья Васильевна Булгакова на балу в Дворянском собрании по случаю визита Александра I (1823) «имела то же платье, что на балу у Голицыной, в Петербурге, и тот же тюрбан; только кушак, рукава, талия украшены были лучшими бриллиантами Ивана Николаевича Корсакова»306. В этой семье переделывали платья даже под совершенно иную моду. Так, в один из выездов в 1831 году на его дочери «было белое мериносовое платье, шитое шелками красными и зелеными… это одно из тех, которые привез я жене еще из Парижа, но в 1819 году была одна мода, а теперь другая, умудрились переделать; жена много носила, и теперь еще хорошо»307. А дочка А.Я. Булгакова еще и самостоятельно делала себе прически, ее отец писал в 1831 году: «Катенька очень рада: будут оказии поплясать, а она большая охотница до того. Сегодня встала уже очень рано (а любит поспать), чтобы заняться своим туалетом. К счастью, имеет она особенный, отличный дар сама убирать голову, без парикмахера. Сделала теперь проект прически, и прекрасно; платье взяла у Ольги, почти не надеванное. Ольга и княгиня отдали ей все свои драгоценные вещи»308.

Но сохранить костюм в хорошем состоянии не всегда удавалось даже в самых блестящих домах. На великолепном празднике, устроенном великой княгиней Еленой Павловной, «случилась непредвиденная беда, которая, не причинив, впрочем, настоящего несчастья, была, однако ж, большою помехою, в особенности неприятною для хозяйки. От нестерпимой жары и от собственного огня шкалики беспрестанно лопались, и как под ними не было устроено сеток, то осколки их сыпались на публику. Помочь этому горю уже не было возможности, и не один мундир, не один изящный наряд воротился домой прожженным или, по крайней мере, засаленным»309.

Светские дамы экономили самыми разными способами. Мария Волкова сообщала о сборах на костюмированный бал в декабре 1814 года: «Весь город занят приготовлениями к этому дню. Я тоже готовлю наряд, но трачу меньше других, потому что сама вышиваю платья себе и сестре. В свободное время я усаживаюсь за огромные пяльцы и вывожу такие узоры, что любо смотреть. Надеюсь, что наши костюмы с сестрой будут из лучших»310. Варвара Петровна Шереметева описала свой опыт: «Я вовлечена здесь в выезды и поэтому мой туалет меня занимает, не без неприятности иногда. Все так дорого, а сегодня утром я ездила не совсем по чистой совести. В полдень… отправились в лучшие магазины, и я была настолько умна, что все спрашивала все то, что невозможно найти, и мне показывали все шляпы и чепцы. Таким образом я была более чем в 10 магазинах. Потом я пошла в лавки, и там купила peti-nette, лент, блонд и снесла все это в маленький и совсем плохенький магазин, но там отличная мастерица, она жила несколько лет в лучших магазинах, и ей-то я заказала по тем фасонам, которые видела. Это будет стоить полцены того, что я видела. У нея я купила прелестный чепец из газа и марабу с блондами за 15 рублей»311.

Мария Александровна Паткуль была вхожа в императорскую семью и часто присутствовала на вечерах при дворе. В ее мемуарах читаем: «На одном из них (вечеров. – Авт.) императрица, подойдя ко мне, спросила, не трачу ли я слишком много на перчатки, являясь постоянно в новых. На это я, улыбаясь, ответила, что с самой весны у меня только две пары в ходу, которые по очереди я чищу сама»312. Еще одно ее свидетельство: «У Михаила Павловича был костюмированный вечер, на котором я была в восточном костюме. Он вышел очень удачным, несмотря на то что весь был сделан мной и обошелся очень недорого»313.

Случалось, дамы сознательно отказывались от посещения праздника. В декабре 1823 года на балу с участием императорской четы не заметили супругу почт-директора К.Я. Булгакова: она «точно не совсем была здорова, но не поехала (на бал. – Авт.), чтоб не издержать рублей 500 или более на платье, что очень рассудительно»314. Уже знакомая нам В.П. Шереметева писала родственникам, как, выбирая головной убор для выезда, она нашла много прелестных, «но все не меньше 150 рублей, а я скорее не поеду на бал, чем сделаю такой расход, который потом будет не нужен, я и отложила эту покупку до завтра»315. Сестра А.С. Пушкина столбовая дворянка О.С. Павлищева перебивалась на 2000–3000 рублей в год и часто отказывала себе в развлечениях, ибо «для выхода на обыкновенный вечер нельзя надеть платье, которое стоило бы меньше 75 [рублей], чепец менее 40, и чтобы парикмахер уложил волосы меньше чем за 15»316.

Но как бы дамы ни ограничивали свои расходы, они сознавали необходимость постоянно обновлять гардероб. В противном случае им могли поставить это на вид. В Тифлисе у князя М.С. Воронцова «собирались по вечерам два и три раза в неделю. Княгиня старалась соединить грузинское общество с русским. Ея туалет был не особенно роскошен, но она надевала на себя фамильных бриллиантов на десятки тысяч р. и замечала, если дамы являются на ея вечера в одном и том же костюме»317.

Женщину, не следившую за собой должным образом, осуждали. Герой рассказа «Девушка в шестнадцать и в сорок лет» – молоденький чиновник, любивший прогуливаться в Летнем саду. Там он встретил свою первую любовь Наденьку Р., которая «одевалась с большим вкусом: в шляпке с длинными полями, в узком платьице, как дудочка, с узенькими рукавами и короткою талиею. Я буду спорить с вами до слез, что тогдашний наряд очень, очень шел к Наденьке». Жизнь развела героев рассказа, и они увиделись вновь только через два десятилетия. «Прошло 22 года. На бале в грязном городке N. я побрякивал шпорами.

– На тебя жалуются, С-кий, что ты не узнаешь своих старых знакомых, – сказал мне сосед.

– К сожалению, я ни с кем не знаком из всей этой прелестной группы.

– Ты, мне помнится, говорил когда-то о Н. И. Р.?

При этих словах улетели 20 лет моей жизни. Прошедшее живо пробудилось в моей памяти, а с ним первая любовь и первая владычица моего сердца. – Наденька Р.! не может быть; несмотря на время, я бы тотчас узнал ее. Она была прекраснее всех этих девушек.

– Я никогда не спорю с людьми, а тем более с влюбленными. На четвертом стуле от угла сидит твоя богиня. Желаю веселиться. – Сказав это, он отошел.

Я не мог удержать тяжелого вздоха, который около четверти века таился в глубине души моей. Двадцать лет прошедшего показались мне мгновением. я был готов снова любить!.. Я был холост, она не замужем; между нами протекла только полоса времени; воспоминание привело меня к молодости, и я жадными глазами взглянул на мою красавицу.

О время, безбожное, немилосердное время, что сделало ты с моею Наденькою! Моя любимица вовсе отстала от света. На ней были теплые шерстяные башмаки, темно-зеленое платье века ее молодости, голубая шаль, огромный чепец и сырцовые букли. В то время, когда я взглянул на нее с остатком любви моей, она флегматически нюхала табак, как немецкий профессор, и потом употребила еще несколько минут на вытиранье глаз и носа. В лице ее сохранилось одно только грустное воспоминание прежней красоты ее, глаза утратили блеск и негу. Ряд глубоких морщин сменил свежую молодость. Тоненький канареечный носик распух, зубы почернели, стройная талия исчезла… Увядшая красота ее еще разительнее оттенялась молодыми блестящими девушками, посреди которых она занимала такое же незавидное место, как куст заглохшей крапивы в партере роскошных цветов»318.