Книга Модные магазины и модистки Москвы первой половины XIX столетия - Татьяна Руденко

О количестве пошитых платьев можно судить лишь приблизительно – по числу участников праздничных мероприятий. Вот в конце весны 1816 года в Москве поползли слухи о прибытии Александра I и великого князя Николая Павловича. 21 мая Мария Волкова писала подруге: «Мы слышали… что государь будет сюда в августе, но неизвестно, приедет ли весь двор»292. Город пришел в движение, 6 августа «московские вести все те же: строят, красят, украшают город, только и речей, что о приезде государя. На Кузнецком мосту множество карет, дрожек, барыни все заказывают платья к балам»293. 18 августа дворянство давало бал в Благородном собрании, за ним следовали балы от купечества, у графини Орловой и князя Юсупова, на 30-е планировалось роскошное увеселение у Тормасова294. «Праздники отличались блеском. На бале в собрании было 1500 человек, на купеческом бале более 3000, у гр. Орловой 200 человек. У Тормасова было 500 человек»295. Можно только догадываться, в каком режиме работали московские мастерицы, пошившие столь значительное количество парадных туалетов за три месяца.

Как видно, костюмы для торжественных или особенных случаев не только требовали от мастериц тонкости в исполнении, но иной раз шились в авральном режиме. Супруга английского посланника получила приглашение на обед в Павловск к вдовствующей императрице Марии Федоровне «в субботу в час дня. Все рыскали в поисках портных и модисток, и к тому же по причине праздника большинство магазинов было закрыто; однако моя добрейшая мадам Тюрен свершила для меня чудеса, и в воскресенье в полвосьмого утра ко мне были доставлены четыре новых платья; как и обычно, была полная неопределенность – со шлейфами или без – так что оба [вида] должны были быть наготове»296.

В похожей ситуации оказалась Мария Александровна Паткуль, когда однажды «явился придворный лакей с приглашением мне и мужу от ее величества на бал, назначенный на следующий день в Александровском дворце. Как быть с платьем? Ночью лавки заперты, ничего достать нельзя. Но тут я вспомнила, что захватила с собой кусок белого тарлатана с белой вышивкой над складками, который привезла мне в подарок из-за границы сестра Саши. Он тотчас же съездил за тарлатаном, сняли с меня мерку, и портниха тетушки взялась сшить мне платье. Оно действительно было готово вовремя и очень удачно»297.

Вообще балы с участием первых лиц государства подчиняли приглашенных строгому этикету в одежде, который регламентировался специальными законодательными актами. В 1810—1820-х годах дворянки прибывали ко двору в так называемом «русском платье», которое сами мемуаристки именовали сарафаном, его шили из бархата и украшали серебряной и золотой вышивкой. Как видно из свидетельств современников, эти «русские платья» требовали больших затрат и хлопот. В 1817 году Москва ожидала прибытия императорского семейства и готовилась к череде торжеств. Дамы спешно заказывали бальные и парадные туалеты, Мария Волкова писала: «Заботили меня сарафаны, я понятия не имею об этих костюмах, но Пушкины научили меня, как их сделать, я передала их наставления Мари Сумароковой; к концу месяца она мне вышлет два сарафана»298.

В октябре 1831 года в Москву неожиданно прибыл Николай I с супругой. Очевидец писал: «Ах, боже мой, какое движение в Москве! Ночь с субботы на воскресенье весь прекрасный пол стоял на посту, никто не сомкнул глаз. Было объявлено о представлении[14] в воскресенье в полдень; каждая дама, каждая девица должны были приготовить великолепное круглое платье со шлейфом, требующее огромных затрат. Только в субботу вечером получили печатное уведомление, что следует явиться в русском платье… и к тому же определенного вида рукавами, которых ни у кого не было. Тотчас весь бархат в лавках был раскуплен; 200 швей и 500 горничных провели ночь за шитьем, в то время как дамы, на которых они работали, бегали по своим знакомым, чтобы справиться о форме рукавов и длине шлейфа; это было, вы можете мне верить, одним из самых серьезных дел. Счастливы те, кто смог заполучить хороший образец. В результате всего этого многие дамы не готовы и много других кажутся несколько безвкусно одетыми, с усталыми глазами и свинцовым цветом лица»299. В итоге на церемонии представления императрице дам «было не так много, ибо не успели все нашить русские платья, но сотня была»300.

Дамы не всегда строго следовали утвержденным правилам, но императоры замечали малейшее нарушение в костюме и выражали неодобрение. «На большом дворцовом бале 6 декабря 1840 года некоторые дамы позволили себе отступить от этой формы и явились в кокошниках, которые, вместо бархата и золота, сделаны были из цветов. Государь тотчас это заметил и приказал министру императорского двора князю Волконскому строго подтвердить, чтобы впредь не было допускаемо подобных отступлений. Волконский же, вместо того чтобы ограничиться распоряжением по двору, сообщил эту высочайшую волю к исполнению С.-Петербургскому военному генерал-губернатору графу Эссену, никогда не отличавшемуся ни особенной рассудительностью, ни высшим тактом. И что же вышло? Через несколько дней все наши знатнейшие дамы и девицы были перепуганы набегом квартальных надзирателей, явившихся к ним с письменным объявлением помянутой высочайшей воли и с требованием, чтобы каждая из них расписалась на том же самом листе в прочтении сего объявления! Государь, до которого это, разумеется, тотчас дошло, сначала очень посмеялся над таким деликатным распоряжением полиции, но потом не оставил сделать строгое замечание и князю Волконскому, и графу Эссену»301.

Лицам недворянского сословия полагалось носить традиционный русский костюм, соответствовавший их социальному статусу. Это незыблемое правило нарушили донские казачки в 1825 году. В тот год император Александр I «предпринял путешествие в землю донских казаков – в Новочеркасск, для обозрения этой донской столицы, недавно основанной их храбрым атаманом, графом Платовым. На другой день донцы давали императору великолепный бал. Его величество, заметив, что многие донские дамы были не в национальном донском наряде, а в платьях и костюмах немецких или французских, приказал барону Дибичу купить дорогих шелковых и парчевых материй для подарка донским дамам с тем, чтоб они непременно носили свое национальное платье, т. е. кабелеки и казацкие головные уборы»302.

Бесконечная череда балов и празднеств истощала финансы дворян. «Приятельницы одной дамы рассказывали о ней с сожалением, что при незначительных ее доходах для нее чрезвычайно затруднительна необходимость вывозить дочерей в свет и что недавно она, для того чтобы явиться с ними в новых платьях на большом бале, принуждена была продать горничную очень ловкую и отличного поведения»303.

Благоразумные дворянки бережно относились к своим туалетам. Парадные и маскарадные костюмы старались использовать несколько раз, изменяя отделку. Например, Юлия Шереметева «очень экономна в своих туалетах и переделывает все свои платья с прошлого года, чтобы одевать в этом году, и все же это ей стоит 6000 рублей в год. Правда, она везде бывает, на всех вечерах при дворе и на обедах, так как она фрейлина»304. Наталья Урусова на очередном маскараде «была очень хороша, на ней был костюм от царского маскарада, но с очень большими изменениями»305.