Книга История Наташи Кампуш - Майкл Ляйдиг

Мучения усугублялись каждый раз, когда в газетах появлялись сообщения о детоубийцах в других странах, и хуже всего пришлось в 2004 году, когда пресса заговорила о Мишеле Фурнире, «французском звере», убившем по крайней мере девятерых женщин и девочек. Некоторых своих жертв он заманивал в фургон, похожий на тот, в который, по показаниям одной свидетельницы, кто-то затаскивал Наташу. Госпожа Сирни сказала в вымученном интервью того времени:

Около трех недель назад, поздно вечером, когда я смотрела репортаж об аресте этого человека и узнала, что он часто пользовался белым фургоном, выискивая жертв, я сразу же подумала о Наташе. И я начала молиться: «Пожалуйста, нет, пожалуйста, нет, мой ребенок не может быть одной из его жертв…»

Я знаю одно: есть столько вещей, которые могут просто совпасть. Этот белый фургон — как раз одна из них. Тем временем я также узнала, как этот убийца заманивал своих жертв: он притворялся больным и просил о помощи. А Наташа всегда была готова оказать помощь. Она подошла бы к незнакомцу, если бы поняла, что ее помощь действительно необходима. Тогда она наверняка подошла бы к нему. А дальше я и думать не хочу. Мысль о том, что мой ребенок стал жертвой этого зверя, просто ужасна.

Когда ее в том же интервью спросили, не оставила ли она до сих пор надежды, что Наташа жива, она ответила: «Я никогда не лишусь этой надежды, пока не буду убеждена на сто процентов, что Наташа мертва. И я то и дело вижу в своих снах, как моя маленькая девочка появляется на пороге и говорит: „Мамочка, вот я и вернулась“. А пробуждение столь ужасно, потому что я возвращаюсь в реальность, где есть кошмарная неизвестность…»

Если бы она знала, как ее дочь вела себя в те первые часы, она бы только гордилась ею. Впоследствии Наташа скажет: «В принципе уже в первую пару часов моего похищения я знала, что ему чего-то недоставало. Что у него была нехватка чего-то».

Также она скажет, что он был «неустойчивой личностью», в противоположность тому, что она оценила как «здоровая социальная обстановка вокруг меня — может, не особо счастливая, но любящая семья. Мои родители убедили меня, что любят меня. У него же этого не было. В некотором смысле ему недоставало уверенности в себе. И даже более — уверенности вообще. Не было у него ее».

Неустойчивая личность. Словосочетание, описывающее сложное заболевание, узнанное маленькой девочкой, которая подобным вещам научилась в своем подземном мире.

Ее свобода стала для профессии психоаналитика тем же, что и война для военной промышленности, со всеми этими теориями о нем, о ней, о ее семье и отношениях, нагромождающимися одна на другую подобно разбитым остовам во время гонок на автомобилях серийного производства. Но она была ближе всех к Приклопилю в «оранжерейной» обстановке, не обремененной какими бы то ни было социальными контактами. Быть может, ее мнение о нем как раз и обладает большей ценностью, нежели любая точка зрения тех «экспертов», что будут роиться вокруг нее после 23 августа 2006 года.

Неустойчивая личность, согласно описаниям, проявляется у неуравновешенных людей, чьи отношения с другими неистовы, недолговечны и непостоянны. Страдающие пограничным личностным расстройством часто испытывают неустойчивое — очень сильно колеблющееся — чувство самоуважения и самооценки и примериваются к ощущениям, которых на самом деле не испытывают.

Сэм Ванкин, крупнейший специалист по подобным типам, автор книги «Злокачественное себялюбие — еще раз о нарциссизме», пишет:

Главной движущей силой при пограничном личностном расстройстве (ПЛР) является боязнь оставления. Как и находящиеся в патологической зависимости от партнера, страдающие ПЛР пытаются предвосхитить или предотвратить их оставление (как реальное, так и воображаемое) самыми близкими и дорогими им людьми. Они отчаянно и контрпродуктивно цепляются за своих партнеров, товарищей, супругов, друзей, детей и даже соседей. Подобная неистовая привязанность сочетается с идеализацией, а затем с быстрым и безжалостным обесцениванием объекта внимания страдающего ПЛР.

Страдающие ПЛР головокружительно мечутся между дисфорией (печалью или депрессией) и эйфорией, маниакальной самоуверенностью и парализующей тревогой, раздражительностью и безразличием. Это напоминает перемены настроения у страдающих биполярным расстройством. Однако страдающие ПЛР более гневливы и более вспыльчивы. Обычно они завязывают драки, испытывают приступы гнева и бешенства.

Любопытно, что большинство страдающих ПЛР — женщины, хоть и не всегда, и что женщина, мать Вольфганга, была единственной, кто оказывал на него столь сильное воздействие. Слабый, вспыльчивый, зависимый, порой ненавидящий самого себя… Наташа распознала слабые места в доспехах своего похитителя с самого начала.

Это окажется неоценимым оружием в войне воли против Вольфганга Приклопиля.

Глава 4

ЖИЗНЬ В АДУ

Представить это невозможно, но мы должны попытаться. Мы должны попробовать поставить себя на место Наташи Кампуш, чтобы понять, через что она прошла в той искусственной пещере. Астматический хрип вентилятора, нагнетающего тепловатый воздух, свет, ежедневно включаемый рано утром и гаснущий вечером, полнейшая тишина — ни пения птиц, ни болтовни соседей, ни гула самолетов высоко в голубом небе, ни приятного шуршания листвы, кружащейся в миниатюрных вихрях в саду. Когда там наступала тьма — по ночам или же если Приклопиль выключал свет в приступе гнева, — это было сродни полному отключению органов чувств. Что-то вроде психологической подготовки бойцов спецназа, дабы они научились переносить пытки в плену и сохранять рассудок, потерявшись в пустыне или джунглях. Но такая подготовка не предназначена для маленьких десятилетних девочек, у которых на уме кошки, куклы да невыполненное домашнее задание. В подобном эксперименте время сжимается: хотя он и более чем неприятен, но, если пленник не может следить за ходом времени, как это было с Наташей в первые несколько месяцев, время, как это ни парадоксально, кажется короче, нежели в обычных условиях. В одном из опытов, проведенном в 80-х годах, испытуемый, остававшийся под землей 58 дней для оценки влияния подобных условий как на психику, так и на физическое состояние, полагал, что прошло всего лишь 33 дня. Но Наташа не имела представления об этом, проснувшись после первой ночи, да и, знай она, это не принесло бы ей облегчения.

Каковы бы ни были недостатки ее воспитания, но, как и всех детей, родители научили ее остерегаться подозрительных людей, не входить в лифт с незнакомцами, не заговаривать с ними за пределами школьных ворот и не брать ни у кого конфет. Добродушные полицейские, либо слишком толстые, либо слишком старые, чтобы и дальше патрулировать улицы, заходили в ее школу, чтобы внушить то же самое. Теперь же, 3 марта 1998 года, когда в семь часов утра в ее камере зажегся свет, она осознала, что все кошмары разом стали явью. То, что она оправилась, решительно собралась с силами и сказала самой себе: «Он меня не сломит. Я спасусь», — свидетельство невероятной воли, объединившейся с проницательным умом.

Если она и вышла необыкновенной девушкой, то только потому, что она вошла туда поразительной девочкой.