Книга Зона контакта - Илья Твиров

Мезенцев запнулся, не зная, что можно еще рассказать. Он не любил оправдываться, особенно в тех случаях, когда не считал себя виноватым. Ситуация же с Оксаной выглядела неоднозначно тем, что, с одной стороны, он старался помочь девушке всем, чем мог, с другой – он, волей-неволей, нарушил гриф секретности. Что могло за этим последовать? Он хотел, как лучше, действовал исключительно из самых гуманных побуждений. Неужели теперь…

– Скажи ей, пусть держит язык за зубами, – произнес Кондратьев фразу, которую Григорий не ожидал от него услышать. – Да и сам в следующий раз не болтай почем зря. Шпионы – они скользкие. Они везде и принимают такие личины, о которых ты, даже ты, никогда не догадаешься. Женщина – это вообще одно из главных средств выведывания различных тайн. Теперь придется проверять ее на благонадежность.

– Эээ…, – только и выдавил из себя Мезенцев.

– На сей раз я не шучу, – устало вздохнул Кондратьев. – Оксана, конечно, никакая не шпионка, однако ты являешься особо ценным сотрудником Конторы и, посовместительству, артефактом, за которым наверняка ведется охота. Ломанова – прекрасный способ к тебе подобраться и, будь уверен, ею воспользуются, как только представится возможность. Вот почему я не стремлюсь к романтическим отношениям. Чем больше людей, не способных самостоятельно и на должном уровне обеспечить свою защиту меня окружают, тем больше я уязвим.

Слова друга ударили по ушам, разорвались близким взрывом гранаты, оглушив и контузив. Чистый разум подвергся удару жесткого, безжалостного кнута. Он-то наивно полагал, что два года службы сделали из него если и не профессионала оперативной работы, то хотя бы мастера-любителя. Сейчас, как следует осознав то, что ему поведал Михаил, Григорий понял, как сильно он ошибался. Он обладал навыками, которые считались истинной редкостью, у него было мастерство, и у него был великолепный напарник, такой же уникальный, как и он сам, однако не все в жизни решала сила, точнее, сила-то как раз решала все и всегда, вопрос был лишь в том, какой облик принимала она в тот или иной момент. Одни действовали топорно, но умели это делать. Они имели право так поступать, потому что в этом крылась их сила, их мастерство и умение. Другие предпочитали бить исподтишка, и не считали это зазорным. Третьи пользовались тем, что другим по разным причинам не было доступно. Григорий как раз относился к их числу. Но были и четвертые: те, кто использовал свой мозг не так, как использовал его Мезенцев. Они обладали мастерством создавать удивительно сложные оперативные комбинации и претворяли в жизнь планы с двойным, а то и тройным дном. Они это делали лучше всех. В этом была их сила, точнее форма силы.

Видя, что его боевой товарищ готов расклеиться, Кондратьев поспешил успокоить друга, а заодно сменить тему.

– С ней все будет хорошо, – произнес он как можно более убедительно. – На твоем месте я бы позаботился о другом.

– О чем? – тихо спросил Григорий.

– А ты не догадываешься? – лукаво прищурился суперсолдат.

Псионик отрицательно мотнул головой.

– Тугодум, – резюмировал Кондратьев. – Вот пожаришь ты сейчас мясца, а время еще даже к обеденному по-настоящему не приблизилось. Наш патрон приедет вечером, и что мы будем делать? Шашлык остынет, если мы его не съедим. Разогреть его не получится, а генералу подавай исключительно с пылу с жару. И как мы станем выходить из этого положения?

До Григория не сразу дошло, о чем его спрашивал Михаил. Какие шашлыки, какой генерал, когда его возлюбленной может угрожать реальная опасность?

– В виннике чан стоит, – меланхолично ответил Мезенцев, когда, наконец, смог отстраниться от неприятных мыслей, поселившихся в его голове.

– В винном погребе?

– Да, – кивнул Григорий. – Видел его там, когда ходил за бутылкой вина.

– Так это ж совсем меняет дело! – радостно воскликнул Кондратьев.

Не понимая причину столь дикой радости напарника, Мезенцев с головой ушел в работу, пытаясь не думать о плохом. До самого вечера парень прибывал в не самом хорошем расположении духа, что однако не помешало ему навернуть приличную порцию мяса во время обеда, дождаться генерала, приготовить и пожарить еще несколько килограмм отборного мяса и даже в баню сходить. Парная и березовые веники, которыми с превеликим удовольствием орудовал Михаил Кондратьев, наконец сделали свое дело, и когда солнышко своей нижней кромкой начало касаться линии горизонта, Мезенцев чувствовал себя более-менее сносно.

– Талантливый человек – талантлив во всем, – смакуя вкус сочной свинины, произнес Петр Григорьевич. Ребята расположились под сенью веранды, на которой у господина генерала покоился овальной формы стол, несколько удобных деревянных стульев, небольшой телевизор и даже мини-холодильник. Телевизор был выключен, холодильник еще днем под завязку набили пивом, и не абы каким, а очень даже хорошим; на столе экраном вниз лежал планшет. – Ты оказывается можешь не только головой, но и руками чудеса творить. Уважаю.

Григорий пробурчал в ответ слова благодарности. После делового разговора, который должен был начаться с минуты на минуту, Мезенцев намеревался попросить Суворова о защите Оксаны Ломановой. В том, что генерал-полковник мог оказать такого рода услугу, парень не сомневался. В конце концов, они с Михаилом столько для него сделали. Петр Григорьевич просто обязан был отплатить на добро добром.

– Спасибо вам ребятки, – хлопнул в ладоши генерал, – порадовали пенсионера.

– Так уж прям и пенсионера? – Лукавый прищур Кондратьев не укрылся от посторонних глаз.

– Ну, так а что тут удивительного? Годков то мне, почитай, уже шестой десяток пошел. Как есть пенсионный возраст. Старость приближается не по дням, а по часам, а уж если вести какие тревожные на горизонте появляются то… Сами знаете, как я за правое дело радею. Всю душу и тело отдаю работе, а нервные клетки не восстанавливаются. Царям да генералам за вредность надо молоко бесплатно давать, тут герой Юрия Яковлева правду глаголил, как есть правду.

Генерал закрыл глаза, наслаждаясь тишиной июньского вечера. Ребята подобрались, понимая, что вечер приблизился к той точке, ради которой он, собственно, и затевался.

– Тревожно мне нынче, – вздохнул генерал, – вести плохие, и я не знаю, что с ними делать. В первые в жизни не знаю. – Тем, кому положено было слушать, слушали, затаив дыхание, боясь нарушить тишину. – Вы помните с чего вы начинали?

Вопрос оказался неожиданным, и ребята ответили на него не сразу и невпопад.

– Ладно, – махнул рукой Суворов, не утруждайте себя лишней мозговой деятельностью. Иногда это не полезно. – Я сам отвечу за вас: вы оба познакомились у меня, здесь, в этом доме, а потом очень хорошо поработали в тайге. «Изумрудный город»… помните?

– Такое забудешь – процедил Кондратьев.

– Да, – протянул Петр Григорьевич, – действительно, такое сложно забыть. Я хоть там и не был, но представляю. Два года прошло, и все это время я надеялся, что мы с вами больше никогда ни с чем подобным не столкнемся.