Книга Обреченная на счастье - Елена Богатырева

— Стонет, лежит, шелохнуться боится. Ну я к Насибе на третий этаж и побежала за валидолом.

— А она? — Счетно-вычислительная машина в моей голове прекратила наконец щелкать мыслями и выдала конечный результат.

— Она тут на диване лежала, — сказала мама, — а потом выпила валидол и ушла. Ну это неинтересно, лучше я тебе про тетю Зину расскажу…

И мама стала рассказывать про тетю Зину. Только я ее уже не слушала. Мне было так плохо, как никогда. У меня перед глазами стояла Венерочка под руку с Олом, который смотрел на меня, и в глазах его полыхали ненависть и презрение…

Глава 16

Последняя встреча

Итак, Пиратовна стащила вазу! Взяла — и стырила! Странный поступок для пожилой женщины. Но чего не сделает одинокая мать, чтобы устроить счастье своей единственной дочери. Только вот на обмане счастья не построишь. Я это точно знала теперь. Я ведь и сама обманула людей, которые мне поверили. Не намеренно, конечно, по глупости, но все-таки обманула.

«Будь прокляты все, кто обманывает и заставляет обманывать других!» — так я начала письмо к Зуме. Я до сих пор считаю, что обман — самая отвратительная вещь на свете. Пусть простят меня все те, кого я обманула вольно или невольно, пусть все, кто заставил меня участвовать в своей лжи, знают, что я ненавижу за это и их, и себя всеми силами души.

— Ну разошлась! — остановила меня Лялька, которой я на следующий день рассказывала о своих мучениях. — Это уже похоже на покаянную молитву.

— В принципе, это и есть молитва. Я всегда стараюсь держаться подальше от людей, выворачивающих жизнь наизнанку и пытающихся черное выдать за белое.

— Не горячись, Ал, — серьезно сказала Ляля. — Жизнь ведь так устроена, что ее легко обернуть к человеку любой стороной. Все остальное вершит наше воображение. Это сложно назвать обманом. У жизни так много лиц, что порой теряешься, какое же из них настоящее. Ты не виновата…

— Не знаю, — сказала я. — Мне до сих пор кажется, что виновата.

— Послушай, — предложила Лялька вкрадчиво. — Чувство вины — это по части моего аналитика. У тебя такая любопытная история, что, думаю, он примет нас без предварительной записи. Давай сходим? Посмотри на себя, ты ведь несколько дней уже думать ни о чем другом не можешь. А дальше что?

Я молчала, не зная, что же действительно будет потом. Потом, когда я поведаю Ляльке всю эту историю до конца, мне, скорее всего, захочется рассказывать ее снова и снова.

— Так ты известила Ола?

— Я не решилась.

Но я написала Зуме покаянное письмо. Про все рассказала честно, даже про то, как босоножки порвались. И в заключение корила себя за то, что была так неосторожна и позволила Пиратовне стащить вазу. В конце я приписала, что родители мои ничего не знают, но искренне привязались к Бахалиму и по-прежнему ждут их в гости в феврале, несмотря на то что никакого родства между нами нет и, похоже, никогда не будет.

Пробыв дома еще неделю, я никак не решалась отправить это письмо, все откладывая и откладывая. Но однажды, в пятницу кажется, за три дня до моего отъезда, мама позвала меня на лоджию и показала пальцем вниз.

У подъезда, в котором жила Пиратовна, выстроился целый эскорт машин: пять или шесть — не помню уже. Из первой машины вышел мужчина бандитской наружности, внимательно осмотрел двор и только тогда открыл вторую дверцу. Из машины выбрался важный мужчина в черном костюме, а навстречу ему, раскинув руки и поминутно кланяясь, спешила Пиратовна. Она подхватила мужчину под локоть и препроводила в подъезд. Тогда из других машин стали выбираться люди. Они все были одеты как на праздник.

— Похоже, сваты, — сказала мама. — Наконец-то Пиратовна дочку пристроила. Ну и повезло какому-то бедняге…

«Вот и все», — подумала я. Понятно, что это отец Ола явился за вожделенной вазой. Сейчас он заберет ее, они хлопнут по рукам, и месяца через два Венерочка выйдет замуж за… Дальше не думалось. Мне совсем не хотелось думать, что будет дальше. Я решительно отправилась в свою комнату, взяла письмо, адресованное Зуме, и, спустившись к почтовому ящику, опустила его дрожащими руками. Через три дня я вернулась в Ленинград.

А потом жизнь повернулась так, что спустя год родители мои решили переехать ко мне. Они обменяли нашу большую трехкомнатную квартиру в Ташкенте на две однокомнатные в Ленинграде. У них была квартира чуть побольше, а у меня — чуть поменьше.

— И все? Ты даже не знаешь, чем это все закончилось для Ола и для Пиратовны? — разочарованно спросила Лялька.

— Почему, знаю.

Прошел год, как мои родители покинули Среднюю Азию. Мне исполнилось двадцать лет. Я постепенно забывала всю эту историю. Но вот в один совсем не прекрасный ленинградский денек, когда дождь шел уже чуть ли не месяц, я отправилась в Центральный городской парк культуры и отдыха.

— Ал, ты что, спятила? Что ты собиралась там делать? Грибы искать?

— Я собиралась там устроиться на работу ночным сторожем, — сказала я, и Лялька весело рассмеялась.

— А что? Природа, лодки, собаки сторожевые!

— Действительно, романтика! Ты, Ал, совсем ненормальная была, — сказала Ляля, а потом, подумав, добавила: — Да и изменилась с тех пор совсем незначительно…

— Спасибо. — Я вежливо поклонилась и продолжала рассказывать.

Подойдя к мостику, ведущему через реку в парк, я издали еще заметила молодого человека, который стоял, облокотясь о перила, и, не отрываясь, смотрел в воду. Лица его я не видела, по мне показалось, что он кого-то мне напоминает, поэтому, проходя мимо, я даже слегка выгнулась, чтобы разглядеть его лицо. В этот момент он обернулся ко мне и…

— Оказался Олом! — радостно забила в ладоши Лялька, как будто смотрела кино, где, несмотря на мрачные прогнозы, все кончилось благополучно.

Потом она сделалась задумчивой, и улыбка ее погасла. Действительно, если бы тогда все сложилось хорошо, вряд ли я с такой тоской пересказывала бы эту историю пятнадцать лет спустя, пребывая в полном одиночестве.

Да, это был Ол.

— Я знал, что мы встретимся, — сказал он.

— Почему?

— Потому что сегодня последний день моего отпуска и завтра я возвращаюсь домой.

Последнее слово — «домой» — резануло слух. Мне послышались в нем и детский плач, и грохот кастрюль на кухне, и сюсюкающий Венерочкин голосок.

— Сегодня последний день, когда мы могли встретиться.

И он стал смотреть на меня так же пристально, как тогда, в Согдиане. Только взгляд его не был теперь веселым.

— Ты все знаешь? — спросила я с трепетом.

Он усмехнулся:

— Почти все. Осталось выяснить маленькую деталь. Пойдем куда-нибудь? Я видел здесь неподалеку маленькое кафе со смешным нездешним названием. Там можно посидеть и поговорить.