Книга Жизнь и страдания Ивана Семёнова, второклассника и второгодника - Лев Давыдычев

– Тогда идёмте ко мне, – предложила Анна Антоновна. – Я тут неподалёку живу. Приведу вас в порядок.

Ещё вопрос – кого на буксир брать?

Мальчишки остались в трусах и майках. Иванову одежду повесили на балконе сушиться, а Колькину Анна Антоновна решила выстирать.

– А вы пока займитесь обедом, – сказала она.

– Хорошо! – ответил Колька. – А какой у вас суп?

– Супа у меня нет никакого. Его приготовить надо. Что ты умеешь делать?

– Я? – Колька ненадолго задумался. – Например, суп мешать умею. Пробовать умею. Посолить могу.

– А ты, Семёнов?

– Я картошку чистить умею.

– Смехота! – Колька хихикнул. – У меня сестёр две штуки. Зачем мне с картошкой возиться? – И он опять хихикнул.

Анна Антоновна поставила на газовую горелку кастрюлю с водой, положила туда мясо и ушла стирать Колькину одежду.

– И не стыдно тебе? – спросил Колька. – Хочешь, всем ребятам расскажу? Ведь задразнят тогда тебя. Где это слыхано, где это видано, чтобы наш брат картошку чистил?

– А в армии?

– Там специальные повара есть. Солдаты воюют, а повара картошку чистят и прочее. Ты поваром хочешь быть или смелым солдатом?

– А если убьют повара?

– Запасной всегда бывает.

– А если запасного убьют?

– Тогда сухой паёк едят. Концентраты разные.

– Сам ты концентрат, – сказал Иван, – сам ты сухой паёк, а не смелый солдат.

– А тебя на буксир взяли.

– По ошибке. Зря взяли. Тебя надо было на буксире тащить.

– А за что?! – поразился Колька. – Я средний. У меня всё в порядке. У меня всего понемножку. Всего в меру.

– А вот я тебя на буксир возьму, – пообещал Иван. – Не сейчас, конечно, а потом.

Вернулась Анна Антоновна, развесила на балконе Колькину одежду, сказала:

– Часа через два высохнет.

– Красота! – воскликнул Колька. – Домой приду сухой, чистый. А суп скоро будет готов?

– Сухим пайком получишь, – ответил Иван. – Анна Антоновна, по-моему, теперь его очередь к буксиру прицепляться.

– Не смеши ты меня, – чуть не плача, сказал Колька. – Чего ты ко мне привязался? Иди ты своей дорогой, вон у тебя всё высохло.

– И пойду, – сказал Иван. – У меня дел много, не то что у тебя.

– Какие же у меня могут быть дела, когда я в таком виде? – возмутился Колька.

– Довольно ссориться, – сказала Анна Антоновна. – А буксир никому не вреден. Не знаете, почему Аделаида сегодня в школе не была?

– Наверно, мороженым объелась, – ответил Колька. – Говорят, она в день по килограмму съедает.

– Не по килограмму, а по четыре, – сказал Иван.

– Да ну? – поразился Колька.

– У них дома только мороженое едят. Кошка ничего, кроме эскимо, в рот не берёт. А собака только сливочный пломбир.

– Вот это я понимаю! – воскликнул Колька. – Мне бы так денька три пожить!

Иван не сдержался и захохотал. И Анна Антоновна рассмеялась.

– Обманул… – разочарованно протянул Колька. – А я сначала поверил. Вот всегда он так, Анна Антоновна.

– Спорить мне некогда, – сказал Иван. – Вот возьму я тебя на буксир, тогда…

– Ты пока ещё сам на буксире, – перебила Анна Антоновна. – Не забывай.

– Я не забываю, – пробормотал Иван. – Только я бы на вашем месте вот этого Николая Веткина обязательно бы на буксир взял.

Лицо у Кольки было такое испуганное и обиженное, что Иван добавил дружелюбно:

– Тебе же лучше будет.

Иван находит золотой самородок

Грустный, брёл Иван по улице. Как домой без фуражки явиться?

Где сил найти, чтобы сесть за уроки?

Вдруг Иван увидел, что в траве – будто осколочек солнца блестит. Он полюбовался сверканием, нагнулся, поднял… зуб!

«Пусть зуб, – подумал Иван, – всё равно золотой самородок!»

Чей же это зуб? Аделаиды, ее мамаши или ещё чей-нибудь?

Что должен делать честный человек, если найдёт драгоценность? Отнести в милицию!

Но Егорушкин, взглянув на зуб, сказал:

– Можешь взять это дело себе. Заявления о пропаже золотого зуба не поступало.

– Не могу я его себе взять, – сказал Иван. – Чужая вещь. Может, ищет кто, а найти не может.

– Да у нас в посёлке всего два золотых зуба в наличии, – сказал Егорушкин, – у гражданки из мороженого киоска и у её дочери. Иди и отдай.

Идти к Аделаиде Ивану не хотелось. И её он побаивался, и её мамашу.

– Как живём, лунатик? – окликнул его дед Голова Моя Персона. – А я своего друга вылечил. Теперь ему никакая луна не страшна. Оказалось, что ему еды не хватало. Ночью-то он есть захочет и спросонья идёт куда-нибудь на запах. Стал я его с вечера сытнее кормить, и вылечился пёс. Одна беда: больно уж крепко спит! Разбудить его иной раз нет моих возможностей. И вообще, совсем дурной стал. Ничего не соображает, – жаловался дед. – Нашёл я сегодня утром золотой зуб. Возле киоска. Обрадовался. А зуб-то у меня из пальцев возьми да и выскользни. А пёс его хап! – проглотил. Как говорится, съел за милую душу.

Иван, вздохнув, разжал ладонь.

– Он самый! – воскликнул дед. – А откуда он у тебя?

– Нашёл. Недалеко от киоска.

– Выходит, что друг мой и не виноват. А я его… Придётся прощения у Былхвоста просить.

– Берите, дедушка. Вы первый нашли.

– Я нашёл, я и потерял. Теперь он твой. Можешь вставить, – с завистью сказал дед. – Красиво будет.

– А если Былхвосту вставить?

– Сторожевому-то псу?! – возмутился дед. – Да ведь зуб-то сверкает! Его в темноте за тысячу вёрст будет видно! Отдай зуб законному владельцу – и точка.

– А чего это я его искать буду? – с тоской спросил Иван. – Он, может, сейчас сидит, компот ест, а я ищи, мучайся?