Книга Пророчество о сестрах - Мишель Цинк

— Лия? — Голос Генри выводит меня из задумчивости.

Я отрываю взгляд от шахматной доски.

— Да?

— Береги себя.

От этих слов по спине у меня пробегает холодная дрожь, но я заставляю себя засмеяться.

— О чем это ты, Генри?

Он отворачивается и несколько мгновений смотрит на пламя в камине, а потом снова поворачивается и глядит мне прямо в глаза.

— Папа говорил мне, что очень многие вещи не таковы, какими кажутся.

— Ох, Генри. — Я отвечаю на его серьезность нежной улыбкой. Не хочется принимать снисходительно-взрослый тон, ведь Генри, похоже, так важно передать мне свое загадочное послание. — Ты вообще о чем?

— Да просто… — Он набирает в грудь воздуха, как будто набирается храбрости, но под конец обреченно выдыхает. — Сам толком не знаю, что хочу сказать. — Он улыбается, но это лишь слабая тень его обычной улыбки. — Просто пообещай, что будешь поосторожней, ладно, Лия?

Я медленно киваю, все еще пытаясь понять, что же означают его слова.

— Конечно.

Мы еще минут двадцать играем в шахматы, но уже вполсилы, без души. Когда мы наконец складываем фигуры, Генри широко зевает, а тетя Вирджиния приходит, чтобы помочь ему лечь.

Генри желает мне спокойной ночи, но глаза его потемнели от тревоги и чего-то, на мой взгляд, слишком похожего на страх.

— Спасибо, Лия. Я очень, очень тебе благодарен.

— Было бы за что. В любой момент с радостью обыграю тебя еще раз, — поддразниваю я, стараясь развеселить его. Наклонившись, целую Генри в гладкую щечку. — Спокойной ночи. Сладких снов.

— Сладких снов, Лия.

Тетя Вирджиния увозит его кресло. Выходя из комнаты, она оборачивается ко мне и улыбается, безмолвно благодаря меня.

— Доброй ночи, тетя Вирджиния.

Они уходят, а я остаюсь стоять в тихой и опустевшей гостиной. Подойдя к высокому окну, я, как недавно Элис, гляжу в немую ночь, гадая, что же такое видела она в пустоте за окнами оранжереи. Я все гляжу и гляжу, а в комнате у меня за спиной слышится лишь потрескивание огня в камине. Но так ничего и не вижу. Ни прекрасного неба моих ночных снов, ни ответа, что так мне нужен.

Лишь темноту.

* * *

Позже, поднимаясь по лестнице к себе в спальню, я вдруг слышу из библиотеки какие-то странные звуки. Шорохи, шелест, как будто там что-то передвигают. Повернувшись, иду по покрытым ковром ступеням на этот шум.

Заглянув в дверь библиотеки, я вижу Элис. Склонившись над нижними полками, она вытаскивает оттуда книги. Около минуты я стою и наблюдаю за ней, сама удивляясь, отчего это зрелище так нервирует меня, ведь книги в библиотеке ровно столь же принадлежат Элис, как и мне. Наверное, это оттого, что до сих пор ее никогда не интересовала папина коллекция, он давным-давно уже перестал и пытаться привить Элис свою страсть к книгам.

Должно быть, она чувствует, что я стою в дверях, потому что вдруг оборачивается — я еще и слова произнести не успела. На щеках у нее выступают яркие пятна румянца. Не помню уже, когда я последний раз видела, чтобы Элис краснела.

— Ой, Лия! Что ты тут делаешь?

Она выпрямляется, разглаживает юбку и прячет за ухо выбившуюся прядку волос.

— Увидела, что дверь открыта. А что ты ищешь?

На лицо сестры опускается маска безмятежного спокойствия.

— Что-нибудь почитать перед сном. — Она небрежно машет рукой в сторону полок. — Последнее время я что-то плохо сплю.

— Да, я понимаю, о чем ты. — Я киваю на полки. — Если тебе нужен совет, только спроси.

Элис смотрит на меня. Лицо ее окаменело.

— Непременно. Если сама ничего подходящего не найду.

Мы стоим посреди комнаты, меряя друг друга взглядами. Ясно одно: Элис и не думает уходить, а я-то, в конце концов, не хозяйка тут.

— Спокойной ночи, Элис.

Очень трудно просто вот так взять и отвернуться, но, тем не менее, я справляюсь и с этим. Ухожу, оставив ее в святилище, в котором так часто сидела вместе с отцом.

Когда я иду прочь от лестницы, в венах бурлит смесь страха и тревоги. Я сама не знаю, отчего мне так хочется скрыть книгу от Элис, но внезапно понимаю, что рада — очень-очень рада тому, что книга надежно спрятана у меня в гардеробе.

11

Два дня спустя я смотрю из большого окна гостиной на подъезжающий к дому экипаж. Несмотря на необычные причины сегодняшнего нашего чаепития с Луизой и Соней, перспектива провести полдня в обществе подруг меня волнует и радует. Ребенок, что еще живет во мне, требует стремглав сбежать по каменным ступеням навстречу гостьям, настежь распахнуть дверцу кареты. Но я заставляю себя остановиться, расправить складки платья и чинно, медленно и с достоинством двинуться к вестибюлю. Тетя Вирджиния, склонившаяся над вышивкой у камина, поднимает голову и откладывает иголку, чтобы присоединиться ко мне. Я все так же неспешно схожу со ступеней.

Я никогда еще никого не принимала на чай. Тетя Вирджиния страшно удивилась, когда я рассказала ей, что хочу пригласить двух одноклассниц, однако не возражала. В конце-то концов, Берчвуд — мой дом. Я не стала делиться планами с Элис, хотя, учитывая, сколько суеты поднялось из-за гостей в доме, трудно представить, что она ничего не знает. Все равно последнее время ее почти не видно и не слышно, и, будь то случайно или потому, что она намеренно избегает меня, я этому только рада.

Мы с тетей Вирджинией подходим к тому месту, где останавливается, хрустя колесами по гравию, экипаж. Эдмунд распахивает дверцу и стоит наготове, чтобы помочь гостьям выйти. Сперва из дверцы появляется обтянутая перчаткой рука, и я сразу понимаю, что это Соня. Такая крохотная, детская ручка может принадлежать только ей. Она выходит из экипажа, на лице ее застыли робость и неуверенность.

— Соня! Я так рада, что тебе удалось приехать!

Я устремляюсь навстречу ей, беру ее за руку.

Соня переводит взгляд с меня на тетю Вирджинию.

— Большое спасибо за приглашение.

Теперь выражения ее лица понять нельзя, но по тому, как тщательно Соня подбирает слова, я понимаю: бедняжка боится произвести плохое впечатление.

Я оборачиваюсь на тетю Вирджинию и представляю их друг другу. Тетя ласково улыбается.

— Крайне рада познакомиться с вами, мисс Сорренсен.

Луиза не принимает протянутую руку Эдмунда, а выскакивает из экипажа одним быстрым движением, озаряя нас всех улыбкой.

— О, Лия, спасибо огромное, что ты меня пригласила! — Она стремительно обнимает меня, смуглые щеки пылают румянцем, точно спелые абрикосы. — Меня еще никто никогда не приглашал на чай. Ни разу с тех пор, как я в Вайклиффе! Видела бы ты, как вытянулись лица у всех наших девиц, когда пришло твое приглашение!