Книга Я была рядом - Николя Фарг

Поскольку наша связь с самого начала основывалась на категорической невозможности стать явной, я вижу, что Алиса хочет, но не осмеливается задавать мне слишком много вопросов. Рядом с Александриной я ощущаю себя по-дурацки, в роли лицемерного женатого любовника, у которого не хватает духу на что-то решиться. От всего этого у меня начинается депрессия. Разумеется, я не даю Алекс никаких клятв и обещаний, но легче мне не становится. Чтобы выяснить, как у меня дела в семье, напрямик не спрашивая об этом, Алиса как бы невзначай сообщает, что бросила своего парня в Монте. Я воспринимаю ее слова как знак, однако отвечаю, что не могу поступать так вольно. Она говорит, что понимает меня и ничего не просит. Мы переписываемся регулярно — это уже большой шаг. Эсэмэски, электронная почта — все к нашим услугам. Мы по очереди рассказываем друг другу историю своей жизни во всех подробностях, мы слушаем друг друга, мы то и дело перебрасываем десятки тысяч слов на расстояние в десять тысяч километров любовного эфира; день за днем мы учимся узнавать друг друга, наше взаимное притяжение растет, мы похожи; в конце концов становится очевидным, что мы могли бы создать прекрасный союз, но это нереально, и каждый день я против собственной воли повторяю: «Ты, как и я, знаешь, что это невозможно!» Однажды я пишу такую фразу: «Куда нас все это заведет? Эти отношения — абсурд». На следующий день я добавляю: «Да какая разница, куда нас это заведет, какая разница, абсурд это или нет, мы не должны прекращать любить друг друга, переписываться, скучать». А как-то раз я написал: «Это больно, но я не могу тебя оставить», а на следующий день переделываю фразу так: «Как же это здорово, но как больно!» Несмотря на то что я по-прежнему каждый день возвращаюсь с работы сначала в полдень, а затем вечером, обнимаю детей, обсуждаю с Алекс насущные дела, будто ничего не происходит, обстановка в доме делается невыносимой. Я отдаю себе отчет в том, что, каким бы лживым и коварным изменником я ни был, бесконечное вранье мне все же не по силам. Я чувствую, что не выдержу долго такого напряжения и что надо действовать. Однажды утром я провожаю детей в школу. Я наблюдаю за тем, как они медленно удаляются, рука об руку, каждый с огромным рюкзаком за спиной, и у меня в глазах встают слезы. Мысль о том, что я могу оставить своих ни в чем не повинных детей, убивает меня. Напрасно я пытаюсь представить их себе шестнадцатилетними дылдами с парнями, с подружками, с их маленькими тайнами — от этих мыслей я становлюсь еще более сентиментальным. Нет. Я не могу так с ними поступить. Я вытираю слезы, бегу за дочками, обнимаю их и, отправив в школу, посылаю Алисе эсэмэску на испанском. Я пишу о том, как мне плохо, как я устал, как меня убивает сложившаяся ситуация, и объявляю ей, что решил прекратить наши отношения, иначе я просто свихнусь. С самого начала этой истории я двигался в ритме: шаг вперед — два назад. С Александриной — один шаг вперед: я ухожу, два назад: я остаюсь. С Алисой — один шаг вперед: никакой электронной почты, никакого телефона, никакого адреса, два назад: электронная почта, адрес, телефон, переписка, которой мы живем и которая делает нашу связь все более крепкой. То ли я на самом деле не знаю, чего хочу, то ли мне не хватает силы воли, чтобы бросить Александрину. Вот Алиса, в отличие от меня, не сумасшедшая — она женщина, а женщины, что ни говори, чаще думают головой, чем задницей, опять же в отличие от мужчин. Женщины — сильные существа, и Алиса одна из них, она раскусила меня с самого начала. Как, впрочем, и Александрина. Просто они увидели меня под разными углами зрения. Алиса в ответ на мою эсэмэску шлет известное стихотворение Неруды, помнишь, ну то самое, с метафорой про дерево, которое не смогло пережить любовное разочарование, выбралось с корнями из земли, ушло далеко-далеко и зацвело уже на другой земле. Помнишь? В общем, этим Нерудой она крепко ударила мне по башке, я почувствовал себя отвратительно. Мне показалось, что я прохожу мимо женщины своей жизни. Но я держу удар. Целых два дня. Я возвращаюсь с работы, как обычно, в полдень, а потом вечером, стараюсь не думать об Алисе, изо всех сил стараюсь убедить себя, что сделал правильный выбор, что я избавился от тяжелого груза, что теперь все будет как раньше: жена и дети, отец и безупречный муж, возвращение в семью. А от истории с Алисой пусть останется дорогое сердцу воспоминание. Спасибо, Боже, что Александрина ничего не заподозрила. Однако стоит мне остаться в одиночестве, за рулем машины например, как я начинаю представлять себе разочарование Алисы там, в Италии, ее улыбку, мягкий свет Романце. Я понимаю, что теперь мое прошлое должно навсегда превратиться в волшебный сон. Я лукавлю сам с собой, говоря себе, что будет не так больно, если я сохраню в портфеле визитку ресторана, а в компьютере все ее письма. Александрина все равно об этом не узнает, так что вреда не будет. И потом, ведь у каждого есть право на секреты? Ведь должен же человек немного жить для себя, правда?

Вот так я держусь два дня, пытаясь забыть Романце, улыбку Алисы, незабываемые письма и Неруду. А потом, в одно прекрасное утро, я ломаюсь и посылаю Алисе электронное письмо, в котором вроде как говорится о разрыве отношений, но на самом деле отношения восстанавливаются. Все как я сказал: шаг вперед — два назад. В письме я объясняю ей свой выбор: понимаешь, много лет совместной жизни против одной-единственной ночи; двое детей, понимаешь, я устал от лжи, есть же такие понятия, как этика и разум, надо иметь волю, чтобы не дать себе свихнуться, чтобы дать себе и жене еще одни шанс; ну и потом, мы с тобой загнаны в тупик, ты ведь понимаешь. Но я хочу, чтобы ты знала: я всегда говорил тебе только правду, я никогда не использовал тебя и ты навсегда останешься моим белокурым итальянским ангелом, свалившимся на мою бедную головушку прямо с неба. Понимаешь? Если ты согласишься, я бы очень хотел просто переписываться с тобой, для меня это поддержка, понимаешь? Ведь мы можем переписываться, никому не причиняя боли, как взрослые люди, которые хотят друг другу добра, правда? Вот что я ей написал. Теперь ты понимаешь, насколько все зыбко и неясно в моих словах? Однако Алиса не обезумела даже от этих строк.

Она благодарит меня за деликатность и прямоту, утверждает, что прекрасно разобралась в ситуации, что понимает меня и не собирается претендовать на что-то большее. По поводу возобновления переписки она говорит, что нельзя начинать новую жизнь с женой со лжи. Однако тут же неуверенно добавляет: «А впрочем, я нуждаюсь в этом так же, как и ты, о'кей, давай продолжим». И тут мы начинаем переписываться пуще прежнего, мы будто компенсируем разлуку и виртуальность наших отношений божественными словами. И пошло-поехало: электронные письма на пять страниц, стихи, эсэмэски, звонки под надежным металлическим прикрытием моего автомобиля. Прошлое вновь врывается в настоящее и уже высовывает нос в будущее — мне вновь становится страшно. На этот раз встает вопрос о том, чтобы увидеться. Мы должны освежить память друг о друге, снова посмотреть друг другу в глаза, снова заняться любовью, дабы поверить, что наше прошлое не сон, что все на самом деле было. Просто разок встретиться, без задней мысли, без обещаний, на недельку, ни к чему не обязывающие восемь дней. Надо выбрать нейтральную территорию, где будет светить солнце, но подальше от Италии и Танамбо. Наконец решено: встреча планируется на Сейшельских островах в феврале следующего года. Кстати, Александрина много раз уговаривала меня взять отпуск и съездить куда-нибудь якобы для успокоения ее совести, якобы для излечения моей ревности. Еще тогда я заподозрил, что она просто-напросто хочет избавиться от меня для новых встреч с мобалийцем, а потом я нашел ее дневник, где планировалось их следующее свидание в Кении. Этот факт несколько успокаивает меня — получается, что я совершаю уже не обман, а только наполовину обман, ибо другую половину берет на себя Александрина.