Книга Путь хунвейбина - Дмитрий Жвания

Рабочие и крестьяне на приглашение не откликнулись, да и интеллектуалов, и мужчин, и женщин, собралось немного. Встреча проходила в какой-то гостинице на окраине Москвы. Вел ее англичанин венгерского происхождения Саймон Пирани. Я выступал на конференции, говорил какие-то общие слова о необходимости создания боевой пролетарской партии. Выступал Сергей Биец, лидер «Союза коммунаров» и марксистской фракции… в антикоммунистическом «Демократическом союзе». Он издавал газету с остроумным названием «Призрак коммунизма». И вообще был большим оригиналом. Не знаю, сколько раз в месяц он посещал душ, но от него постоянно исходил терпкий аромат «дикого мужчины», волосы темные, длинные, сальные, кожа на лице покрыта угрями.

В тот приезд моя первая ночь в Москве прошла в квартире казначея Конфедерации анархо-синдикалистов, внука партаппаратчика среднего звена. Перед сном я расслаблялся в огромной ванне, которая была скорее маленьким бассейном. За ужином мы с казначеем обсуждали вопросы движения, попивая грузинское красное вино. Не скрою: я люблю комфорт. Во всяком случае, не отказываюсь от него без необходимости. Но утром казначей отправился в провинцию по делам КАС (он, кстати, потом был уличен в присвоении денег из казны КАС и куда-то скрылся – аппаратные гены дали знать о себе), и я был вынужден искать себе новый ночлег.

Биец с готовностью согласился принять меня. Но стоило мне переступить порог его квартиры, как я горько пожалел, что принял его приглашение. Лучше бы я ночевал на вокзале! В квартире Биеца стоял запах чего-то сожженного, какого-то реактива, но главное - по стенам, по полу сновали полчища тараканов. Они хрустели под ногами!

Биец пригласил в кухню попить чаю. Я заметил, что он наливает из крана в чайник горячую воду – чтобы быстрей вскипела! Я удивился и попросил налить в чайник холодную воду.

- Ох, уж эти гуманитарии! – улыбнулся Биец. – Такие привередливые!

Но просьбу мою удовлетворил.

Зайдя в туалет, я увидел унитаз, испачканный чем-то фиолетовым.

- Почему у тебя фиолетовый унитаз? – спросил я Сергея.

- Вылил в него один реактив.

Биец был недоучившимся студентом-химиком Технологического института.

Я лег спать на диван в большой комнате, мне казалось, что я слышу, как бегают тараканы. Я лежал и вспоминал, как ходил на концерты Виктора Цоя. В тот вечер сообщили, что он погиб…

Так я промучился до утра, тихо встал и ушел, не будя Биеца, храпевшего в маленькой комнате. Я описал внешность Биеца, его быт… Да, он был и, наверное, остается таким, как я его представил. И это, конечно, что-то объясняет в этом человеке. Но что касается его политической деятельности, то он никогда не сворачивал с того пути, который выбрал в ранней молодости. Он и сейчас остается одним из ведущих активистов российского троцкизма.

Московская конференция английской Революционной рабочей партии положила начало западной троцкистской экспансии на просторы Советского Союза. Разные троцкистские тенденции засылали своих эмиссаров в «первое в мире рабочее государство». Все хотели побыстрее рапортовать, что им удалось создать на родине Октября секцию своего – самого правильного, самого рабочего, самого верного идеям Ленина-Троцкого – интернационала.

Чтобы понять поведение троцкистов, нужно немного знать историю троцкистского движения. Это - история расколов и межфракционной грызни. Когда Троцкий жил в изгнании, вокруг него сложился кружок последователей, которые выступали против сталинизма во имя «истинного большевизма» и «идеалов Октября». Большинство из них были обычными левыми интеллигентами - писателями, историками, журналистами. И лишь немногие, в основном, бывшие французские анархо-синдикалисты (француз Монат и его товарищи), имели опыт подпольной работы, участвовали в реальном рабочем движении.

Троцкий в изгнании издавал «Бюллетень оппозиции большевиков-ленинцев». Сталин его читал, подчеркивал карандашом важные соображения конкурента и делал все, чтобы этот бюллетень перестал выходить. Сталинские агенты охотились за троцкистами, точнее за теми из них, кто занимался практической деятельностью. В 1936-м в Париже под ножом хирурга умер сын Троцкого Лев Седов. Лев Седов занимался изданием «Бюллетеня оппозиции», создавал в Европе троцкистские ячейки, был правой рукой отца. Есть все основания полагать, что болезнь Льва была спровоцирована, а хирург работал на Сталина. В 1938-м Троцкий, видя, что Коминтерн окончательно выродился, объявляет о создании IV Интернационала. Он верил, что грядущая война закончится также, как предыдущая – революциями в ряде стран, в частности, антисталинской революцией в СССР, боялся опоздать и поэтому заранее готовил «субъективный фактор» - руководящий штаб международной революции.

Но из затеи Троцкого ничего не вышло. Его «интернационал» изначально представлял из себя конгломерат сект и кружков. Еще при жизни Троцкого он распался на конкурирующие тенденции. И ладно бы, если бы фракции спорили только по политическим вопросам! В конце 30-х годов две французские группы воевали друг с другом на право держать при себе внука Троцкого, Всеволода Седова. У самого Троцкого не было опыта партийного строительства. Пока Ленин создавал партию большевиков, Троцкий критиковал за сектантство и вождизм, что, однако, не помешало ему, когда встал вопрос о захвате власти, воспользоваться плодами ленинской работы. Собственные организационные начинания Троцкого терпели фиаско. До 1940 года IV Интернационал держался на авторитете «красного Льва». 20 августа 1940 года Троцкого убил сталинский агент Рамон Меркадер ударом ледоруба. В IV Интернационале началась война за наследство, которая продолжается поныне. Он распался на ряд соперничающих, порой остро враждующих течений и сект. Вырождению троцкистского движения, конечно, способствовало давление со стороны сталинистов. Быть троцкистским активистом было небезопасно даже на демократическом Западе. Это, например, подтверждает случай с Мокки из французской Lutte Ouvriere. Отсюда - нетерпимость троцкистов к любой критике, замыкание в собственной секте. Часто троцкисты напоминают гностиков – только их партия, их тенденция, их течение знает волшебный рецепт освобождения рабочего класса и всего человечества. Остальные – не знают, как надо. К конкурентам троцкисты в лучшем случае относятся как к «ошибающимся товарищам», «мелкобуржуазным социалистам», в худшем – как к врагам, агентам империализма и сталинизма, а то и фашизма.

Обо всем этом я узнал позднее, а тогда что я видел? Я видел, что с Запада приезжают люди, и мужчины, и женщины, которые заявляют, что хотят помочь русским активистам создать организацию революционеров. Конечно, я шел с ними на контакт.

В начале сентября в Питер приехала английская троцкистка Элизабет Кларк, типичная уроженка Туманного Альбиона. Высокая блондинка лет 45 с конопатым лицом, в очках, с тонкими губами, которые растягивались в улыбке, когда Элизабет как бы шутила. Она представляла тенденцию Militant, которая, естественно, враждовала с Рабочей революционной партией. Потом Элизабет рассказала мне, что в молодости была баптистской, представительницей христианской молодежи, ухаживала за больными, сирыми и убогими. Но вихрь молодежного бунта унес ее в революцию. Она создавала ячейки Militant в странах третьего мира, и вот приехала в Россию.