Книга Мой нежный ангел - Даниэла Стил

— Может быть, сегодня поучит, — сказала Лиз, желая утешить сына, но Джеми печально покачал головой и отложил в сторону недоеденное печенье. Как и остальные, в последнее время он совершенно потерял аппетит и даже как будто немного похудел.

— Я не хочу учиться кататься, — заявил он. — Больше не хочу…

— О’кей, — кивнула Лиз и, погладив Джеми по волосам, наклонилась, чтобы поцеловать в щеку. Он не отстранился, но и не прильнул к ней, как бывало, и Лиз почувствовала, что у нее снова защемило сердце. К счастью, в этот момент в кухню вошел Питер, который немного отвлек ее от грустных мыс-лей.

— Привет, Пит, — сказала она. Спрашивать, как прошел день, Лиз не стала — она отлично видела это по его лицу. Питер был мрачен и серьезен; казалось, за прошедшие дни он повзрослел лет на пять, если не больше. Пожалуй, это произошло со всеми ее детьми, и не только с ними: Лиз и самой подчас казалось, что ей теперь не меньше ста лет.

— Привет, мам. Мне нужно тебе кое-что сказать.

— Вот как? Плохие новости, сынок? — Лиз вздохнула. Она не сомневалась, что новости плохие. Ничего хорошего Лиз уже не ждала. Опустившись за стол, она машинально придвинула к себе вазочку с печеньем и остатки молока Джеми. Есть ей не хотелось, но следовало немного подкрепиться. Силы ей еще понадобятся.

— По пути из школы я попал в аварию.

— Ты никого не ранил? — Лиз говорила спокойно, но все ее существо словно оцепенело от ужаса. Неужели недостаточно всего, что уже произошло? Неужели нужно окончательно сломить ее?

— Нет, просто помял чужую машину. В общем-то пустяк: я зацепил припаркованный автомобиль и разбил крыло и фару.

— Ты оставил владельцу записку с твоим адресом?

Питер кивнул в ответ.

— Да, разумеется.

— Вот и хорошо. Я сама сегодня не заметила целых два красных сигнала светофора, если тебя это утешит. Полицейский, который остановил меня, сказал, что мне не следует некоторое время садиться за руль. Может быть, и тебе тоже стоило бы пока загнать машину в гараж?

— Но как же я обойдусь без машины? Мне же нужно бывать в разных местах…

— Я знаю, дорогой. Мне и самой необходимо постоянно ездить — на работу, в суд, в магазин, в школу… Знаешь, как мы поступим? Давай договоримся, что впредь будем особенно осторожны, ладно?.. — Питер ездил на подержанном «Вольво», который Джек купил ему в прошлом году. Это была солидная, надежная, устойчивая машина, и сейчас Лиз была рада, что на ней нельзя гонять со скоростью сто пятьдесят миль в час. У нее самой тоже был «Вольво», только поновее, а Кэрол ездила на «Форде» пятнадцатилетней давности, который, надо сказать, выглядел так, словно только что сошел с конвейера. Еще у них был восьмиместный фургон, в котором они возили детей в школу, а также новенький «Лексус» Джека. Этот автомобиль стоял в гараже, и Лиз знала, что вряд ли когда-нибудь сможет ездить на нем. Продать его у нее тоже не поднималась рука. Лиз решила, что они просто сохранят машину как память о Джеке. Сама мысль о том, чтобы избавиться от вещей Джека, была ей неприятна. Уже несколько раз — иногда даже по ночам — она заходила в кладовую, где висели его костюмы, и вдыхала их запах — такой родной и такой знакомый, что хотелось плакать. Про себя Лиз уже решила, что никогда и ни за что не расстанется ни с чем из его вещей — пусть это будет даже носовой платок или галстук. Правда, многие настоятельно советовали ей избавиться от этих вещей как можно скорее, но Лиз не собиралась следовать их рекомендациям. Подобный поступок казался ей предательством.

Вскоре после этого Кэрол подала ужин, и в кухню спустились девочки. Они молча сели за стол, и довольно долгое время никто из них не произносил ни слова, хотя Лиз и предпринимала попытки их разговорить. Должно быть, со стороны они напоминали группу людей, уцелевших после катастрофы «Титаника», — это сравнение внезапно пришло Лиз на ум, но она не решилась высказать свою мысль вслух. Они и в самом деле как будто пережили кораблекрушение и оказались выброшенными на необитаемый остров. Каждый прожитый день давался им огромным напряжением сил.

— Может быть, кто-нибудь все-таки расскажет мне, как дела в школе? — спросила она наконец, глядя на недоеденный картофель в тарелках детей. Картошка была очень вкусная, но ни девочки, ни Джеми практически не тронули ее. Только Питер притворялся, что голоден, но выходило это у него не очень убедительно. Обычно он всегда просил добавки, а сегодня не соблазнился даже поданным на десерт клубничным мороженым.

Как бы там ни было, на вопрос матери дети отреагировали неожиданно живо — должно быть, потому, что, отвечая ей, они могли не принуждать себя есть.

— Паршиво. День прошел ужасно, — заявила Рэчел, и Энни согласно кивнула.

— Все спрашивали, как все случилось, видели ли мы папу после этого и плакали ли мы на похоронах, — добавила Меган. — Это было отврати-тельно!

— Ну, я думаю, ваши друзья расспрашивали вас не из любопытства, а из добрых побуждений. Они хотели утешить вас, просто не знали — как, — сказала Лиз, от души надеясь, что ей удалось заронить в их сердца искру сомнения в злонравии и порочности окружающих. — Ну а нам… нам нужно держаться, нужно пережить это.

— Я не хочу больше ходить в школу, — твердо заявил Джеми. Лиз чуть было не сказала, что он обязан учиться, но тут ей внезапно пришло в голову, что, может быть, сыну и вправду необходимо немного побыть дома, чтобы успокоиться. Не будет большой беды, если он пропустит несколько дней.

— Что ж, — негромко проговорила она, — я попрошу Кэрол, чтобы она посидела с тобой, пока я буду на работе.

Едва только она произнесла эти слова, как девочки дружно подняли головы и вопросительно уставились на нее.

— А можно я тоже останусь дома? — спросила Рэчел.

— И я?.. — присоединилась Энни.

Лиз растерялась. Не могла же она, в самом деле, взять и сказать им: «Можно»? Но неожиданно ей на помощь пришел Питер.

— Вы уже большие, — сказал он, — и я думаю, вы в состоянии потерпеть. Да и Джеми, мне кажется, скоро соскучится и сам запросится в школу.

Питер никому не сказал, что сам он, не выдержав неловкого участия одноклассников, не пошел на последние два урока, а просидел это время в спортивном зале. Там его нашел преподаватель гимнастики, с которым они проговорили почти час. Преподаватель был совсем молодым — всего на десять лет старше Питера, к тому же он сам недавно потерял отца и знал, что это такое, не понаслышке. После этого разговора Питеру стало легче, но только чуть-чуть: боль, которую он испытывал, ничто не в силах было заглушить.

— Никто и не говорил, что нам будет легко, — вздохнула Лиз. — Но раз уж на нашу долю выпало такое, остается терпеть да держать нос повыше. Мне кажется, папа был бы очень доволен, если бы мы вели себя мужественно и не распускали сопли. Настанет время, и мы снова сможем радоваться жизни.

— А когда это будет? — тут же спросила Энни. — Как долго нам придется терпеть? До конца наших жизней?..