Книга Заклинатель драконов - Ян Сигел

безволосые обезьяны, которые слезли с деревьев, их ненависть превратилась в издевательство. — Рэггинбоун замолчал, улыбаясь чему–то, что было известно ему одному. — Время шло. Для бессмертных время движется и быстро, и медленно, неделя может растянуться до бесконечности, а миллион лет проскользнуть незамеченным. Пока глаза Духов смотрели по сторонам, люди росли, им был дан Дар, и Дети Атлантиды научились соперничать со старшей силой. Старый Дух больше, чем все другие Духи, обвинял себя в такой неосмотрительности. И он нее еще томился, тосковал по человеку, которым

можно руководить, манипулировать, поступки которого можно контролировать. Он все время был рядом с людьми, хорошо изучил их безрассудство и слабости и стал их богом и дьяволом одновременно,

стал их гением и их Немезидой. Его мучило желание реванша, он стремился завладеть их энергией. И Ферн… Ферн обладает энергией. Насколько велика эта энергия — я не знаю. В Атлантиде он мог увидеть гораздо больше, чем видим мы. Все годы, когда он страдал от бессилия, иссушившего его, он мечтал

о том, что использует Ферн, превратив ее Дар в свое оружие. Давным–давно Старые Духи извратили колдовство и заставили его служить им, хотя ничем хорошим это не могло кончиться. Вспомните Элаймонд. И до сих пор, говорят, Падших ангелов, их самых сильных слуг, набирают из Детей Атлантиды. Постепенно их души и их Дар принимают те формы, которые служат целям Старого Духа. Ферн не должна прислушиваться к его шепоту. Впрочем, в данный момент она вообще никого не слышит, но… но ее можно подчинить, использовав тех, кого она любит. Или он на это рассчитывает. Думаю…

Вы имеете в виду нас? — перебил Рэггинбоуна Уилл.

Тебя и других. Вы двое больше всего для этого годитесь. Вам нужно быть очень осмотрительными.

— Вы нас не утешили, — сказала Гэйнор. — Я думала, что уже достаточно напугана, но теперь… полагаю, что решу ни во что это не верить, так удобней.

— Ты считаешь, что удобно, — спросил Рэггинбоун, — бояться чего–то, во что ты не веришь?

Гэйнор и не пыталась ответить, вспомнив свою детскую привычку — безостановочно наматывать на палец и разматывать прядь волос. Уилл пробормотал:

Почему вы все время говорите «они»? Когда вы говорите о человечестве, вы говорите «они», а не «мы»? Хотелось бы понять, в чем тут дело?

Ты очень проницателен, — ответил Рэггинбоун. — Нас выдают мелочи… При рождении я оказался в отбросах человечества, но мой Дар поднимал меня все выше и выше, на самую вершину — во всяком случае, я тогда так думал, — и когда я потерял Дар, то почувствовал, что я ни волшебник, ни человек. Человеческая сущность исчезла, осталась лишь шелуха опыта. Я стал Наблюдателем на периферии игры, стоящим за плечами игрока, или тем, кто дает советы, ведя счет очкам. Совет, как правило, остается незамеченным или ошибочным. Уилл улыбнулся:

Вот оно что…

Вы — аутсайдер, — сказала Гэйнор. — Я думала об этом по пути сюда. Вы — вне жизни, вне человечества, возможно, даже вне времени. А есть еще

такие же… другие, как вы?

Кое–кого я знаю. Но есть и те, кто мне неизвестен. Возможно. Мы следим за всеми и за всем. Случается, мы можем попытаться направить кого–то в правильную сторону или туда, где, как мы считаем,

находится правильная сторона. Наша задача состоит в том, чтобы не вести, но и не идти следом, только быть там. Я так давно наблюдаю, что трудно

припомнить, когда я сам участвовал в действиях. Человечество… это клуб, из которого меня изгнали много столетий назад.

Но… — И Гэйнор замолчала, не набравшись храбрости задать вопрос, который побоялась даже сформулировать.

Но?.. — мягко повторил Рэггинбоун.

Кто вас определил на это место? — спросила все–таки Гэйнор. — Должен же быть кто–то… Кто–то, на кого вы работаете. Кто–то, отдающий вам приказы…

Приказов не бывает, — сказал Рэггинбоун. — Никто не говорит нам, добились ли мы успеха или потерпели поражение, поступаем мы правильно или ошибаемся. Мы работаем на всех. Мы делаем нее то, что может сделать каждый — слушать голос сердца и надеяться. Мне бы хотелось думать, что и за нами наблюдают, да еще и дружеским взглядом.

Ты от него никогда не добьешься прямого ответа, — сказал Уилл. — Только нечто закрученное. Он может найти кривизну и в абсолютно прямой линии. Рэггинбоун, Брэйдачин сказал: то, что выходило из зеркала, не было Элайсон, а было тэннасгилом. Что он имел в виду?

— Это духи умерших, которые боятся пройти Врата. Они давно забыли, кто они такие или почему остались здесь. Существует лишь земная оболочка их эмоций, это — как изнурительная болезнь. Ненависть, алчность, горечь — вот те страсти, которые удерживают их на земле. У них уже нет жизни, и они страстно желают ее, но на это уже нет сил. Как бы то ни было, Старейший часто использует эти инструменты.

Как же это могло быть похожим на Элайсон? — спросил Уилл.

Люди и действия оставляют след в атмосфере. Эти создания — паразиты, они питаются памятью окружающих, приобретают их очертания. Нет сомнения, что тэннасгил видел Элайсон в зеркале.

Зеркала запоминают, — сказала Гэйнор.

Именно так.

Они некоторое время молча шли к скале, где однажды, давно, Рэггинбоун показал Уиллу и Ферн Врата Смерти. Сюда изредка доносился звук проезжающего по дороге автомобиля, но рядом слышался лишь стрекот насекомых и писк взлетающего к небу жаворонка. Цвета пейзажа пожухли под надвигающимися облаками, подул холодный ветер.

— Что мы можем сделать, чтобы защитить Ферн? — спросила Гэйнор, дрожа теперь уже от холода, а не от ужасных воспоминаний.

Я не знаю, — ответил Рэггинбоун.

Я рассчитывала, что вы нам что–нибудь посоветуете, — негодующе возразила Гэйнор.

Уилл расхохотался.

— Совет — очень опасная вещь, — ответил Наблюдатель. — Его можно давать только очень редко и осторожно, малыми дозами и со скептическим к нему отношением. Что я могу сказать? Берегите свои нервы. Пользуйтесь собственным разумом. Предчувствие — плохой советчик в делах, но перед вами я вижу тень, она мешает мне смотреть вперед.

Запомните: Старый Дух — не единственное зло в мире. Есть и другие, может быть, не такие древние, менее сильные — буря не так страшна, как земле

трясение, цунами менее опасно, чем извержение вулкана, — но так же грозящие смертью. Возможность умереть дает тем, кто наделен Даром, некоторое преимущество перед бессмертными. Твой сон с совой, Гэйнор, озадачил меня. Из всего, что ты мне рассказала, он единственный почти необъясним. В нем есть что–то такое, что я должен распознать, но некоторые детали ускользают… Шагай очень осторожно. Перед тобой — черная тень.

— Мы рассчитываем завтра отпраздновать свадьбу, а не попасть на похороны, — печально сказал Уилл.

— Может быть, — сказал Рэггинбоун.

Расставшись с Рэггинбоуном, Уилл и Гэйнор набрели на одиноко стоящий паб и зашли в него, чтобы перекусить. Как ни странно, Лугэрри сопровождала их. Они покормили собаку, дав ей немного чеддера и хлеба.