Книга Сияние луны - Лайан Герн

– Вашего дядю она уж точно околдовала, – захихикала старуха. – Послушайте только, как он ее восхваляет.

– Почему ты оставила ее? – спросила Кана, шустро опуская тонко нарезанные овощи в кастрюлю.

– Она сама потеряла голову от любви. Поехала к Отори Такео, юноше из семьи Кикут, который наделал столько шума. Собираются пожениться. Он прогнал нас с Кондо, потому что Кикуты подписали ему смертный приговор.

Кана взвизгнула, опалив пальцы.

– Какой позор, – вздохнула Мияби. – Значит, они оба обречены.

– А как же? – фыркнула Шизука. – Ты же знаешь, какова кара за непослушание. – Вдруг уголки глаз защипало, и она сама чуть не заплакала.

– Ну же, – вмешалась бабушка. Она казалась нежней обычного. – Ты преодолела долгий путь. Устала. Ешь и восстанавливай силы. Кенжи захочет вечером поговорить с тобой.

Кана наложила ей рис из горшка и засыпала овощами и весенними дарами гор: большим лопухом, побегами папоротника и грибами. Шизука ела, сидя прямо на ступеньке, как в детстве.

Маяби осторожно спросила:

– Надо готовить постель ко сну… Где будет спать гость?

– С мужчинами, – ответила Шизука с набитым ртом. – Меня ждет долгий разговор с дядей.

Возлечь вместе в родительском доме – все равно, что объявить о свадьбе. Шизука колебалась, она не собиралась принимать решения, не спросив совета Кенжи.

С довольным и счастливым видом бабушка похлопала ее по плечу и налила всем еще по чашке вина. Когда ужин был готов и девушки понесли подносы с едой мужчинам, старуха поднялась на ноги:

– Пойдем прогуляемся. Хочу сходить в храм. Надо отнести приношение в благодарность за твое благополучное возвращение.

Она обернула рисовые шарики в ткань и прихватила небольшую флягу вина. Рядом с Шизукой старушка казалась усохшей, шагала медленно, опираясь на руку внучки.

Наступила ночь. Жители сидели по домам, вкушали ужин и готовились ко сну. У одной из дверей залаяла собака и кинулась им навстречу, но ее окликнула хозяйка, поприветствовала их.

В густой роще вокруг святыни ухали совы, Шизука уловила писк летучих мышей.

– До сих пор все слышишь? – спросила бабушка, всматриваясь в мелькнувшие тени. – А я едва вижу! Это в тебе кровь Кикут.

– У меня самый обыкновенный слух, – возразила Шизука. – Как ни жаль.

Через чащу бежал ручей, вдоль берега маячили светлячки. Вскоре показались ворота, ярко-красные в тусклом свете. Пройдя под ними, женщины омыли руки и сполоснули рты у источника, выложенного иссиня-голубым камнем. Сверху его покой хранил кованый дракон. Родниковая вода была ледяной и чистой.

Перед храмом горели лампы, однако вокруг не было ни души. Старуха положила приношения на деревянный пьедестал перед статуей Хачимана, бога войны. Затем дважды поклонилась, три раза хлопнула в ладоши и проделала этот ритуал трижды. Шизука повторяла за ней и молилась, прося защиты не для себя и своей семьи, а для Каэдэ и Такео в войнах, которые их неминуемо поглотят. Ей было стыдно. К счастью, ее мыслей никому не прочесть, кроме бога.

Бабушка стояла, глядя вверх. Лицо казалось столь же древним, как у резной статуи, и исполненным неземного могущества. Шизука чувствовала ее силу и непреклонность, испытывала любовь и почитание. Хорошо вернуться домой. Старики хранят мудрость несметных поколений, и что-то должно передаться ей.

Они стояли недвижно, затем послышался шорох, скользнула дверь, на веранде раздались шаги. К ним вышел хранитель храма в ночной одежде.

– Не ожидал столь позднего визита, – кивнул он. – Заходите, выпейте с нами чашечку чая.

– Вернулась моя внучка.

– А, Шизука! Сколько времени прошло. Добро пожаловать домой.

Они приняли приглашение и непринужденно обсудили со священником и его женой последние вести в деревне. Затем бабушка сказала:

– Кенжи уже готов принять тебя. Не будем заставлять его ждать.

В домах погасили свет. В это время года рано ложатся и встают на рассвете, чтобы готовить поля к посеву. Шизуке вспомнились дни, проведенные по голень в рисовых полях, когда она еще девушкой втыкала в землю саженцы, отдавая им свою молодость и плодородие. На берегу взрослые женщины пели традиционные песни. Вышла ли она из того возраста, чтобы заняться весенним посевом?

Выйдя замуж за Кондо, сможет ли Шизука родить ребенка?

Когда они вернулись, сестры убирали кухню и мыли посуду. Таку сидел на излюбленной ступеньке матери с закрытыми глазами и клевал носом.

– У него для тебя послание, – рассмеялась Мияби. – Хочет передать лично!

Шизука опустилась рядом и погладила сына по щеке.

– Посланцам нельзя засыпать на ходу, – дразнила она.

– Дядя Кенжи готов к беседе с тобой, – деловито произнес Таку и испортил весь эффект широким зевком. – Он в зале с дедушкой, а все остальные уже в постели.

– Где и тебе следует быть.

Шизука подняла сына за руки, крепко обняла, и он уткнулся носом меж ее грудей, как маленький мальчик. Вскоре он заерзал и заявил:

– Мама, не заставляй ждать дядю Кенжи.

Она рассмеялась и отпустила его:

– Иди спать.

– Утром ты еще будешь здесь? – снова зевнул Таку.

– Конечно!

Он сладостно улыбнулся:

– Я покажу тебе, чему научился, пока тебя не было.

– Мама придет в восторг, – уверила мальчика Мияби.

Шизука пошла с младшеньким в спальню для женщин, где он до сих пор почивал. Сегодня она будет спать рядом с ним, слушать его детское посапывание, а утром увидит разбросанные в разные стороны руки и взъерошенные волосы. Как же ей этого не хватало.

Зенко уже ночевал вместе с мужчинами. Из комнаты было слышно, как он расспрашивает Кондо о битве в Кушимото, где тот сражался бок о бок с Араи. Голос мальчика переполнился гордостью, когда он услышал имя отца. Известно ли ему что-нибудь о кампании Араи против Племени, о покушении на ее жизнь?

«Что с ним будет? – думала она. – Сыграет ли смешанная кровь ту же разрушительную роль в его судьбе, как это случилось с Такео?»

Проходя мимо спальни, Шизука пожелала ему спокойной ночи и вошла в следующую комнату, где ждали дядя с дедом. Она опустилась на колени, поклонилась, коснувшись лбом циновки. Кенжи молча улыбнулся и кивнул, затем посмотрел на отца и поднял брови.

– Что ж, – начал старик. – Оставлю вас наедине.

Помогая ему подняться на ноги, Шизука удивилась, как дед постарел. Она проводила его к двери, где стояла Кана, чтобы помочь подготовиться ко сну.

– Спокойной ночи, малышка, – сказал он. – Какая же радость видеть тебя дома целой и невредимой в наши смутные дни. Долго ли нам осталось жить в безопасности?…