Книга Игрушки для императоров. Иллюзия выбора - Сергей Кусков

– Кто это? – не выдержал я.

Она сначала не хотела отвечать, спустив дело на тормозах. Но, подумав, все же произнесла:

– «Нулевой отдел». Особое подразделение департамента, подчиняется только ее высочеству. Союзники.

Угу, часть службы безопасности клана Веласкес, одно из отделений.

– Это которых из смертников набирают? – усмехнулся я, за что был награжден ледяным взглядом.

– Официально их не существует. И мне хотелось бы, Хуан, чтобы так и было дальше. Вопросы?

Вопросов не было.

– Ты ешь, ешь, не отвлекайся…

Я сидел и наяривал, приканчивая подряд вторую порцию обеда. Катарина сидела напротив, сложив руки на груди, и получала удовольствие от зрелища голодного меня. Персонал и посетители кафешки, в которой мы «приземлились», поглядывали на нас с интересом и легким недоумением, вызванным экзотической формой спутницы и ее окровавленным рукавом. Но вели все себя чинно, пальцами не тыкали.

После расстрела преследователей ничего интересного не произошло. Мы вновь «погрузились» в Магнитку, проехав несколько кварталов «вынырнули», сменили машину. Приметная красавица «эсперанса» осталась на платной парковке, мы же помчались дальше на древнем тарантасе купольного класса стандартного серо-стального цвета. Попетляв еще с пару часов, но, так и не обнаружив следов преследования, успокоились, припарковались возле небольшой, но уютной на вид кафешки, где я с подачи Катарины занялся тем, чего не делал последние дня три. Нормально, по-человечески ел. Ибо дрянь, которую давали в тюрьме, едой назвать язык не поворачивался. Да и условия принятия пищи там… Явно не предел мечтаний.

Наконец вторая порция показала дно. Я с неохотой отставил тарелку, придвигая чашку ароматного натурального кофе, и вопросительно поднял глаза на спутницу:

– Теперь слушаю.

Она рассеянно пожала плечами:

– Вообще-то я тебе уже все сказала. Нового ничего добавить не могу, только уточнить подробности. Спрашивай, что именно тебе интересно?

Я задумался. Только сейчас, сидя здесь, понял, что мне не нравилось во всей этой истории, начиная с момента, когда увидел ее в допросной. Я подсознательно чувствовал: что-то не так, но понять не мог. И лишь теперь, когда нервная дрожь отпустила, а организм насытился, мозги заработали.

Ложь. Правда и ложь. Я не знаю, что есть что в ее словах.

Когда тебе говорят, что твоя любимая футбольная команда проиграла принципиальному сопернику, ты не веришь, входишь в новостную сеть и проверяешь, так ли это. Это может быть любая новость – политика, культура, погода в Сан-Паулу – важно, чтобы человек, сообщивший ее тебе, потенциально мог соврать. Это главный критерий, по которому ты судишь. Ты проверяешь, существует ли иная точка зрения на проблему, сопоставляешь факты, принимаешь решение, доверять или нет.

В тюрьме я знал, что комиссар искусно переплетает ложь и правду, и каждое его слово рассматривал сквозь призму потенциальной лжи. Ее слова я не могу проверить, как и слова комиссара, но, в отличие от того лощеного типа, каждое ее слово принимаю за истину последней инстанции. Почему?

Она вытащила меня, спасла от продажных мордоворотов правоохранительной системы, от бандитов, оторвавшись от погони. Но преследует она СВОИ интересы, а не мои. Она делает то, что выгодно ее долбаному корпусу, и плевать, что чувствует паренек по имени Хуан Шимановский.

Вот главный момент, который я в спешке упустил из виду, подавленный эффектом дерзкого убийства Феликса Сантьяго и последующими событиями. Я не могу увидеть другую точку зрения, мне не у кого спросить о ней, но предположить, что не все, сказанное ею, правда, был обязан. А я не предположил.

– Расскажи, как корпус докатился до такой жизни, – начал я закидывать удочки, пытаясь самостоятельно определить границу правды и лжи, опираясь на главное доступное мне от природы оружие – интуицию. Катарина хорошо владеет собой, ее трудно прочесть, но все ведь смертны. – Какие-то хмыри умело подставляют вас в дешевой ситуации с похищением жалкого криминального сынка? Вас с вашим ореолом всемогущества? А вы после этого сидите и жуете… хм… фекалии целых три дня, не решаясь действовать и вывести из-под удара человека, которого пообещали защищать и которого попытались украсть? Ведь знали, где он, что с ним делают! А грязную работу за вас вообще выполняет департамент безопасности? Я знаю, что такое политика, но в голове подобное не укладывается!

Она опасно прищурилась, но из образа покровительствующей тетушки не вышла.

– Ты неверно оцениваешь корпус, малыш. Это связано со стереотипами, сложившимися в обществе. Я понимаю ход твоих мыслей, но он неверен.

Корпус – не преторианская гвардия, устанавливающая свои порядки. Видишь ли, наши королевы несколько умнее, чем принято считать. Представь себе, что сможет настоящая гвардия, которая бы, опираясь на штыки, диктовала свои условия? Ты же учил историю, смоделируй ситуацию в реалиях двадцать пятого века? Представил?

Я неопределенно покачал головой:

– Смутно. Мне кажется, эпохи преторианцев давно канули в Лету.

– Напрасно. Я могу привести тебе десятки примеров, начиная, скажем, с прогрессивного двадцатого века, когда подобная политическая система работала. Не кривись, работала. Но, к счастью, такие эксперименты всегда заканчивались плачевно для режима, который их устанавливал.

Да, королеву окружают кланы. Да, ведут себя иногда… Нагло. И чтобы осадить их, надавить, нужно иметь за плечами нечто большее, чем голый титул и статус монарха. Нужно иметь силу, собственную, которую будут вынуждены уважать оппоненты. А кидаться из огня в полымя… У нее достаточно других механизмов давления, Хуан. – Катарина расплылась в улыбке. – И умная женщина в монаршем кресле должна уметь грамотно ими распорядиться. Всему свое место. Это главная мысль, о которой забывают обыватели, когда начинают нас демонизировать.

Мы можем уничтожить Кампоса, – продолжила она. – Легко. Но только если она нам прикажет. Уничтожение всей его подшефной структуры займет час. Но мы при этом будем орудием, карающим орудием в руках королевы. Таким же, как ДБ, армия и любое другое из доступных ей. Просто мы привыкли к грязной работе и не задаем глупых вопросов, вот и все наше отличие. А теперь еще раз подумай, какова должна была быть реакция Леи, решись офицеры предпринять что-то без ее ведома?

– Но департамент…

– У департамента другая «крыша», другие задачи и другие полномочия. В отличие от нас. И борьба с организованной преступностью, кстати, одна из главных его задач.

Я задумчиво покачал головой:

– Не знаю. Сложно все. Я до сих пор слабо представляю, что вы такое, потому так глубоко не копал.

– Ты и не должен копать. Как обыватель. Ореол, имидж – это то, что создавалось вокруг нас годами. Как раз для того, чтобы такие, как ты, не копали.

– Чтобы боялись?