Книга Семейная тайна - Тери Дж. Браун

— Мы так устроены, — ответила Ровена. — Он ваш друг?

— Точно. Знакомы с детства. Сейчас он на меня работает.

— А чем вы занимаетесь? — Она расспрашивала из вежливости, хотя ее намного больше заботило состояние раненого.

— У меня автомобильный завод в Кенте, но сейчас я пробую наладить производство аэропланов. Джон родом из этих мест, и мы привезли сюда несколько аппаратов для испытаний. Тут равнина, сплошные поля.

Значит, его зовут Джон. Ровена покрутила имя в уме. Джон. Оно выговаривалось так же естественно, как слились в пожатии их руки.

Дуглас замолчал, намереваясь поберечь дыхание для подъема на холм. С последними лучами заходящего солнца процессия поднялась на вершину.

Пилот опять потерял сознание — очевидно, от езды. Он не пришел в себя, даже когда великан уложил его на заднее сиденье вытянутого, элегантного «силвер госта».[11]

— Вы доберетесь до дома? — обеспокоенно спросил Дуглас.

— До Саммерсета недалеко, да и конь знает дорогу, — ответила Ровена.

— Вы живете в Саммерсете?

— Да. Меня зовут Ровена Бакстон. Вас не затруднит послать мне весточку о его состоянии?

Великан кивнул и завел мотор:

— Меня зовут Дуглас Диркс. И да, конечно. Спасибо за помощь, мисс.

Она проследила, как автомобиль тронулся с места и затарахтел по каменистой дороге. Ей хотелось помочь ощутимее. Часть ее взывала к тому, чтобы последовать за ними в город и лично убедиться в благополучном исходе. Она нутром чуяла, что этот человек не должен уйти из ее жизни. Но Ровену ждали дома и, несомненно, уже сходили с ума. Вздохнув, она оседлала коня и направилась к особняку. Затем она подумала о Виктории, Пруденс и о мириаде проблем, ожидавших ее в Саммерсете, и возмечтала ехать вечно.

* * *

— Сконы уже готовы, милая, пора вынимать, если тебя не затруднит. Полотенце вон там. — Няня Айрис неопределенно кивнула, и Виктория бросилась за полотенцем.

Это был ее второй визит в коттедж няни Айрис, и она полюбила этот дом едва ли не так же сильно, как и его хозяйку. Коттедж стоял посреди небольшого луга, ныне выцветшего и голого, но весной и летом наверняка усыпанного полевыми цветами. Соломенная крыша теплого медового оттенка приятно контрастировала с вившимся по стене красным плющом. По обе стороны двери сторожки глядели два глубоко утопленных в стене окна. За изгородью из штакетника был небольшой огород, где няня Айрис выращивала овощи и лечебные травы. Коттедж напоминал сказочный домик или жилище, где заколдованная принцесса ждет своего принца. Старуха покатилась со смеху, когда Виктория поделилась этим сравнением при первом посещении, но та осталась при своем мнении.

Виктория принюхалась к густому, маслянистому аромату сконов и поставила противень остывать на каменной столешнице. Затем подошла к няне, которая готовила настойку из душицы.

— Какое масло вы добавляете?

Виктория заинтересованно наблюдала, как няня Айрис обмакивает марлевый мешочек с настриженной травой в банку с теплым маслом.

— Можно взять оливковое или из виноградных семечек. Я обычно использую оливковое, потому что его проще найти.

Няня выжала мешочек, опустила его в банку, долила масла и закрутила крышку.

— А от чего помогает настойка?

— Она помогает получать деньги от городского аптекаря, — улыбнулась няня Айрис. — А вообще ее применяют при больном горле и расстройствах пищеварения. Некоторые используют ее при мышечных болях. — Няня вытерла банку чистой тряпкой и поставила на полку к другим. — Через пару недель можно продавать.

Пока старуха убирала отвары и травы, над которыми они трудились, Виктория накрыла стол к чаю. Работа с няней Айрис в теплой, уютной кухне приносила ей своеобразное бесхитростное удовольствие, какого она не испытывала с той поры, когда помогала отцу в его кабинете. Отец научил ее разбираться в родах, видах и химических свойствах растений. У няни Айрис она познакомилась с легендами, мифами и медицинским применением трав. Смешивая и заливая последние, Виктория порой почти ощущала живое присутствие отца.

Няня поставила греться чайник.

— Как тебе дышится? Настойка помогает?

— По-моему, да, — кивнула Виктория. — Мне легче подниматься по лестнице, и я реже задыхаюсь. Но вообще судить сложно. Мне всегда лучше в Саммерсете.

— Не сомневаюсь. Воздух здесь куда чище, чем в городе. А в июне-июле хуже не становится?

Виктория снова кивнула:

— Да, в эти месяцы я себя чувствую тут хуже, чем в городе.

— А ваши новомодные доктора не говорили хоть раз о сенной лихорадке?

— Немецкий врач, когда мы отдыхали в Давосе. Но он говорил, что дело может быть и в разреженном воздухе.

— Да уж, ты случай особенный. Я готовлю тебе другое средство, оно может оказаться еще лучше. Ну а теперь расскажи, как поживает твоя сестра.

Виктория разлила чай, а няня Айрис выставила топленые сливки и варенье. Наконец они сели, и Виктория прикрыла глаза, пока та проговаривала короткую молитву.

Затем она щедро намазала скон вареньем со сливками и откусила большой кусок. С няниной стряпней не могло сравниться даже кулинарное творчество саммерсетской Стряпухи.

— Ровена ведет себя как лунатик. С Пруденс обращаются ужасно, а Ровена и пальцем не шевельнет.

— Не забывай, дитя, она скорбит не меньше тебя. Горе странно сказывается на человеке.

Виктория кивнула, горло сдавило.

— Я понимаю, но нельзя же сидеть сложа руки и отдаваться на волю случая. А меня они слушать не станут, это уж точно знаю.

— Кто не станет слушать?

— Дядя и тетя.

— Почему ты думаешь, что к Ровене они прислушаются больше, чем к тебе?

Виктория отпила чая и пожала плечами:

— Вряд ли они вообще прислушаются, но меня раздражает, что Ровена даже не пытается. Ради бога, ведь Пруденс — член нашей семьи!

Няня Айрис наполнила опустевшие чашки:

— Почему бы вам не вернуться в Лондон?

— Дядя Конрад не отпускает. Ему не нравится, что в Лондоне мы будем предоставлены сами себе. По-моему, он боится, что мы опозорим его имя.

— Этот мальчик всегда слишком много пекся о чужом мнении, — заметила няня.

Виктория чуть улыбнулась, представив дядю избалованным мальчишкой.

— Не то чтобы мне было плохо в Саммерсете, — сказала она. — Мне нравится здесь. Если бы Пруденс приняли как положено, я была бы не против остаться. Но в ней видят служанку лишь потому, что ее мать была гувернанткой. А ведь Пруденс не прислуга, мы выросли вместе, как сестры. И хуже всего то, что я ничем не могу помочь… Это ужасно. Я совершенно бессильна.