Книга Расплата за ложь - Михаил Черненок

— Думаете, я их боюсь? Не на ту нарвались!

— Не надо пороть горячку.

— Что ж мне теперь, сидеть сложа руки? Ждать пока следствие заволокитит дело, и преступники заметут следы?

— Успокойтесь.

— Не могу! Меня дрожь колотит от беспрецедентной наглости налетчиков. Неужели им в Новосибирске не хватает, кого шерстить?

— Думаете, это дело рук новосибирцев?

— Не местные же дутыши на такое отважились.

— Дурное дело и для местных не хитрое, — Бирюков посмотрел Жанне в глаза: — Сходите, проверьте, на месте ли ключ от сейфа.

Мерцалова неохотно поднялась и ушла в другую комнату. Вернулась она быстро с большим двухбородчатым ключом. Показывая его Бирюкову, сказала:

— Пожалуйста, Антон Игнатьевич, убедитесь собственными глазами, ключ цел и невредим.

— Сколько у вас таких ключей? — снова спросил Бирюков.

— Три.

— И все они на месте?

— Ну, а где же им быть? Хотя я и не пересчитываю их ежедневно, но потеряться они не могут.

— А вы все-таки пересчитайте.

— Господи, какой вы…

— Зануда? — улыбнулся Антон.

— Нет, настойчивый.

Мерцалова опять ушла. На этот раз ее не было долго. Вернулась она с виноватым видом и смущенно проговорила:

— Действительно, одного ключа нет. Не могу понять…

— Вот вам и «Господи», — с упреком сказал Бирюков. — Давайте теперь вместе гадать, куда третий ключ девался.

«Гадание» кончилось тем, что Жанна вспомнила, как однажды, закружившись к концу рабочего дня в суете, чуть было не оставила ключ в замочной скважине сейфа, но Майя Шелковникова ей вовремя об этом напомнила. Случилось такое, примерно неделю назад, когда финансовых документов в сейфе еще не было. В нем хранили до вечернего приезда инкассатора накапливающуюся за день выручку.

— Теперь разве не храните? — спросил Антон.

— Храним только, когда большая выручка. А в такие дни, как сегодня, места для денег хватает в ящиках кассового аппарата.

Бирюков глянул на часы:

— По моим предположениям, нападение совершено между двенадцатью и получасом первого. В это время магазин обычно закрывается на обеденный перерыв. Так?

— Конечно. Посетителей выпроваживаем и двери — на ключ.

— Выходит, Шелковникова сама открыла налетчикам?

— Вероятно, — Мерцалова задумалась. — Но не могу понять, зачем Майя это сделала.

— Перед поездкой в банк вы ничего ей не наказывали?

— Сказала, мол, если меня будут спрашивать, к двенадцати часам вернусь. Я к этому времени и приехала бы, но такая гроза бушевала, что страшно было в машину садиться.

— Может, кто-то из налетчиков был знаком Шелковниковой, и Майя впустила их, не подумав о возможных последствиях?.. Бывает, когда знакомым в обед открываете двери?

— Конечно, бывает, однако не так уж часто… — Мерцалова кончиками пальцев потерла виски, болезненно поморщилась. — Прямо мозга за мозгу заходит… Нет, Антон Игнатьевич, если следователь не найдет этих негодяев, я сама их разыщу.

— Еще раз советую: не затевайте «разборку». Она может оказаться не в вашу пользу. — Бирюков поднялся и, глядя в окно, попросил: — Покажите, где Настя Веснина живет.

Жанна тоже поднялась, подошла к окну:

— Вон, видите, на противоположной стороне улицы — большой зеленый дом с красной звездочкой на воротах… А слева от него — бревенчатый пятистенник. Это и есть Настино подворье.

Глава 5

К тому времени, когда Бирюков закончил разговор с Мерцаловой, труп Шелковниковой в сопровождении судмедэксперта уже отправили в морг, а следователь Лимакин после осмотра места происшествия, пристроившись у прилавка, заканчивал писать протокол. Эксперт-криминалист Тимохина подсказывала ему отдельные уточнения. Мерцалова, обхватив ладонями локти, остановилась возле них и сосредоточенно стала слушать. Оказавшийся вроде как не у дел оперуполномоченный угрозыска Голубев подошел к Бирюкову. Не сговариваясь, они вышли из магазина. Обычно оживленная улица на этот раз была малолюдной.

— С чего начнем, Игнатьич? — нетерпеливо спросил Голубев. — Что красивая хозяйка «Марианны» говорит?

Бирюков сжато пересказал содержание разговора с Мерцаловой.

— А начинать, Слава, надо с подсобницы Насти Весниной, — Антон взглядом указал на противоположную сторону улицы. — Живет она вон в том домике, рядом с зелеными воротами со звездочкой.

— По соседству с моим знакомым! — удивился Голубев. — В доме за теми воротами проживает семидесятисемилетний ветеран войны и труда Пимен Карпович Купчик. Разговорчивый до обалдения выпивоха.

— Как познакомился с ним?

— В прошлом году старикан по пьяной лавочке измял своей супружнице бока, с участковым Кухниным врукопашную схлестнулся. Пришлось мне разбираться. Затребовал я у Карпыча объяснение, почему систематически напивается. Он мигом накорябал: «Напиваюсь пьяным потому, что жинка систематически не дает закусывать, заявляя: «Кто не работает, тот не ест».

— Он, случайно, не шепелявит?

— Зубы у Карпыча со свистом, особенно, когда выпьет.

— А телефон в доме есть?

— Есть.

— По-моему, этот старик мне и звонил, — Бирюков подробно рассказал Голубеву содержание анонимного звонка.

— Это я выясню у Карпыча, — заявил Голубев. — Старикан меня уважает за то, что не посадил его в прошлом году на скамью подсудимых.

— Особенно постарайся выяснить насчет налетчика в милицейской форме. Может, форма та была военной. Кстати, почему участковый до сих пор здесь не появился?

— Посыльный гонец, запыхавшись, доложил, что Кухнина нет дома. Жена сказала, будто часа за полтора до грозы уехал на «Муравье» — это мотороллер у него такой, с грузовой коробкой — косить траву для кроликов и еще не вернулся.

— Чего это он, в рабочее время кроликами занимается?

— Семья, Игнатьич, у Кухнина большая. Четырех пацанов настрогал, один другого меньше. Жена, понятно, с таким выводком, сидит дома. Зарплата участкового — сам знаешь. Вот Анатолий и завел штук двадцать кроликов. А кролы жрут круглые сутки. Вообще-то по службе Кухнин не на последнем месте. Многие из наших участковых вообще в фермеров превратились. Коров, поросят, кур завели, — Слава огорченно махнул рукой. — Эх, Игнатьич, даже говорить неохота. Пойду знакомиться с Настей, авось что-нибудь расскажет…

Перейдя асфальтированную улицу, Голубев прошел по утоптанной гравийной дорожке через узкую калиточку и поднялся на невысокое чистое крыльцо. Дверь дома была на крючке. Пришлось настойчиво стучать, прежде чем за дверью раздался настороженный девичий голос: