Книга Бетонный фламинго - Чарльз Вильямс

— Ты уверена в этом?

— Да. Я только что звонила домой подруге. Он выехал вчеравечером, рассчитывая переночевать в Мобиле. Он должен прибыть туда междудвенадцатью и двумя ночи. Я сейчас выезжаю и буду в Майами около девяти. Невстречай меня в аэропорту.

— Хорошо, — сказал я.

— У тебя все в порядке?

— Пожалуй. Если не считать того, что тебя нет рядом.

— Приеду, и очень скоро. До встречи, дорогой!

Время тянулось бесконечно. Я вышагивал взад и вперед покомнате, закуривая одну сигарету за другой и представляя себе, как пути ихмашин с роковой неизбежностью пересекутся в Майами.

Я больше всего хотел, чтобы она была рядом со мной, инадеялся, что он сюда никогда не приедет. Чэпмен ездит редко и с превышениемскорости. Дай Бог, чтобы он разбился и погиб.

Я вышел из дому и попытался пообедать, но потом даже не могвспомнить, обедал или нет.

В половине десятого услышал, как возле дома затормозиламашина. Я открыл входную дверь.

Она шла по дорожке, а за ней — таксист, который нес еелегкий небольшой чемодан. Остальные вещи остались в номере ее гостиницы вНью-Йорке.

На ней была очень нарядная плоская шляпка, надетая слегканабок, и перчатки. Легкое пальто она перекинула через руку.

Мэриан улыбнулась, коснулась губами моих губ и, открывсумочку, стала искать деньги. Я расплатился с таксистом. Не знаю, сколькоименно я ему дал, но он, как я понял, остался доволен.

Мы вошли в дом, я закрыл плечом дверь и поставил ее чемоданна пол…

Наконец она вырвалась из моих объятий и выпалила, тяжелодыша:

— Джерри! В конце концов…

— Дай мне посмотреть на тебя, — попросил я и отодвинулся, невыпуская ее из рук. К этому времени я уже успел размазать помаду на ее губах исбить шляпку набок, но сомнений быть не могло — она была самой изящной, самойпрелестной женщиной на свете.

Я сказал ей об этом. Вернее, начал говорить, но Мэриан меняперебила:

— Ты пьян?

— Нет, — ответил я. — Не пил ни капли… Господи, как яистосковался! Просто не могу выпустить тебя из рук…

Она улыбнулась:

— Ты действительно много работал? И никаких девочек, а?

— При чем тут девочки, — возмутился я. — Неужели до тебя недоходит, что только ты…

— Не говори глупостей, Джерри, — велела она. — Может быть,присядем?

— Прости. — Я посадил ее на диван, сел рядом и снова обнялее, но она протестующе покачала головой и оттолкнула меня.

— Неужели я так состарилась, что не могу справиться даже смальчишкой, не достигшим тридцатилетнего возраста?

— Послушай, Мэриан, — сказал я. — Да ты будешь меня слушать,черт возьми?! — Я снял с нее шляпу и бросил ее на кофейный столик. Потомприложил руку к ее щеке, повернул ее лицо и посмотрел на плавную линию темныхволос и на глаза необыкновенного синего цвета. Меня вновь охватило сумасшедшеежелание схватить ее и овладеть каждой частицей ее существа.. Я вновь поцеловалее. Это было самое необузданное, самое удивительное чувство, какое я когда-либоиспытывал в жизни.

Она шевельнулась:

— В самом деле, что это творится с тобой, Джерри?

— Я люблю тебя. Даже четырнадцатилетняя девочка поняла быэто…

— Не смеши меня. — Мэриан попыталась отстраниться, но яобхватил ее еще крепче.

— Джерри, — запротестовала она, — сейчас не время.

— Да выслушай же ты меня, ради Бога! — потребовал я. — Ипостарайся не выбить мне зубы.

Я люблю тебя! Я схожу с ума по тебе! Один Бог знает, как ятосковал, пока тебя не было. И только когда увидел тебя идущей по дорожке кдому, только тогда по-настоящему понял, как много ты для меня значишь…

Она хотела что-то сказать.

— Не прерывай меня, — продолжил я. — Я должен пробиться ктебе любым путем, даже если на это уйдет вся ночь. Я уже пытался сказать тебе,какая ты удивительная, но ты, кажется, считаешь, что это у меня вроде условногорефлекса… Но ведь должен же быть какой-то способ заставить тебя понять…Послушай, я только ради тебя вернулся из Нью-Йорка! Теперь я это хорошо знаю.Все, что мне нужно, это ты, и я не хочу остаток жизни провести, постояннооглядываясь назад: а нет ли там полиции.

Внезапно Мэриан вся напряглась в моих объятиях:

— О чем это ты?

— О том, что надо бросить все это к чертям! Это слишкомопасно! От этого с ума можно сойти…

Мне нужна ты, и я не хочу все время бежать и прятаться, какдикий зверь. Я отдаю себе отчет, что не принадлежу к категории тех солидныхлюдей, у которых в перспективе увитый виноградом дом и машина для стрижкигазонов, но если захочу, то смогу работать. И я хочу, чтобы мы поженились…

Она вырвалась из моих рук и вскочила с дивана. Потомрассмеялась, но смех ее прозвучал, как скрежет лыж при неудачном повороте.

— Значит, ты хочешь, чтобы мы поженились?!

О, Боже ты мой! Интересно, как бы я выглядела с фатой? Или,может, ты выдавал бы меня за свою мать…

Я схватил ее за плечи и сильно встряхнул:

— Прекрати, Мэриан! Сейчас же прекрати! Я еще никогда неслышал, чтобы кто-нибудь поднимал шум на всю страну — и только потому, что емутридцать четыре года! Ты выглядишь не более чем на двадцать восемь!

Лицо ее исказилось от презрения. А может, от горечи. Я незнал, от чего именно.

— Дурень! Ты все еще не понял? Разве ты не слышал, как яговорила, что окончила колледж уже к тому моменту, когда мы вступили в войну?

Я имею в виду Вторую мировую. Или ты не проходил этого вшколе? Не представляешь себе, когда это было? Мне не тридцать четыре! Мне ужетридцать восемь! — Она снова рассмеялась.

Я подхватил ее, но она отвернула от меня лицо и добавила:

— У меня остался один последний несчастный кусочекдостоинства, а ты хочешь, чтобы я выбросила его к чертям…

Я сжал ее виски обеими руками и заставил смотреть мне влицо.

— Мне наплевать, что тебе тридцать восемь, — произнес ягрубо. — Пусть будет пятьдесят восемь или девяносто восемь… Я знаю только то,что вижу и чувствую. Ты самая чудесная женщина из всех, которых я знал. В тебеесть что-то такое, что заставляет смотреть на тебя, затаив дыхание. Думаю, чтоты обретаешь женственность там, где другие ее теряют. Когда ты выходишь изкомнаты, она становится пустой, а когда возвращаешься, вновь оживает… —Пожалуйста, прекрати! — крикнула она. — Даже если бы я смогла кого-нибудьполюбить, ты думаешь, я вышла бы замуж за человека, который на десять летмоложе меня? Да еще такого привлекательного, как ты? Да я сжималась бы всякийраз, когда люди смотрели бы на нас и удивлялись, чем я тебя купила! Уверяютебя, в глазах женщин я не выгляжу на двадцать восемь! И не могу больше с нимисоперничать. Мне это уже продемонстрировали — публично и вполне убедительно!