Книга Незаконная планета - Исай Лукодьянов

Вдоль склона кратера Эратосфена полз тяжелый вездеход с буровой вышкой: где-то собирались бурить на воду.

Пешеходов обогнала машина с белой полосой на борту. Из люка высунулся человек, присмотрелся к опознавательному номеру на скафандре Шевелева и крикнул так, что в шлемофонах задребезжало:

— Доброе утро, учитель! Что — молодых выводите?

Это был Чернышев.

— Залезайте, довезу до космодрома, — сказал он, остановив вездеход.

Молодые втиснулись на задние сиденья, а Радии, Петрович уселся рядом с Чернышевым.

— Ну что, Федя, — сказал он, когда машина тронулась, — готовишься к Комплексной?

— Последние приготовления, Радий Петрович. Хлопотно очень: почти на всех дальних станциях, до Тритона, ставить будем новое оборудование.

— Да, знаю. На целый год у тебя программа, я слышал. Когда стартуешь?

— Через неделю. Последние грузы принимаю. Вот Лавровский новые зонды привез для Юпитера. Сегодня американцы начнут подвозить оборудование для своих станций. А там — генеральный осмотр и старт. Ну, скажу я вам. Радий Петрович, этот новый корабль класса «Д» — чудо! О такой грузоподъемности, да и скорости, только мечтать приходилось.

Возле космотанкера он высадил пассажиров.

— Счастливого полета, Федя, — сказал Шевелев. — Мы не застанем тебя, когда вернемся из рейса.

Они обнялись. Потом, прощаясь с практикантами, Чернышев спросил:

— Ну как, Алеша?

— Все в порядке, Федор. — Морозов стиснул ему руку. — Счастливого полета.

Чернышев повел вездеход дальше — туда, где высился желто-красный конус его корабля.

— Так вот, — обратился Шевелев к своему экипажу. — Перед вами космотанкер «Апшерон» системы Т—2, четвертой серии. Специфика: наличие наружных контейнерных поясов, предназначенных…

— Мы проходили Т—2, — сказал Морозов, глядя на корабль Чернышева.

— Иначе бы вы не находились здесь, — отрезал Шевелев. — Прошу не перебивать. Назначение контейнерных поясов… тельно не очнувшись от забытья, понял, что перегрузка кончилась. И еще каким-то особым командирским чутьем он догадался, что все на корабле в порядке.

Приборы работали.

Рядом с красной программной кривой на мнемосхеме появилась золотистая фактическая. Они шли рядом, переплетаясь.

Да не приснилось ли ему то, что было? Нет, не приснилось: кривая истинного курса шла не от старта. Она появилась недавно. Возмущение Ю-поля «отпустило» приборы, включилась система ориентации, и теперь командир знал свое место в Пространстве. Все в порядке. Только радио пока не работало.

Он посмотрел на молодых. Они спали.

Радий Петрович привык смотреть на молодых людей с точки зрения их пригодности к космоплаванию. Судил придирчиво, в характеристиках был сдержан. Полагал, что нажимать кнопки, побуждая автоматы к действию, сумеет каждый. Потому и ценил превыше всего в молодых космонавтах спокойствие, собранность и — в глубине души — физическую силу и стать.

Эти двое там, на Луне, не очень ему понравились. Внешность у Морозова, верно, была не плоха, однако парень показался ему излишне бойким в разговоре. Заостровцев тоже был не хлипок сложением, но выглядел пришибленным, неуклюжим. Меньше всего нравились командиру его растерянные глаза.

Теперь, после того что случилось, он смотрел на них по-другому. На своем межпланетном веку Радию Петровичу доводилось видеть немало всякой небывальщины. Никогда не забыть ему ревущих призраков Нептуна; там, в пустоте, где никакого звука быть не может, от этого раздирающего рева сдавали нервы у самых закаленных пилотов. Помнил он дикую гонку: корабль уходил от неожиданного потока метеоритов на таком режиме, когда магнитострикторы не справлялись с потоком плазмы и она вот-вот могла прорвать защиту и сжечь корабль. Помнил нападение металлоядных бактерий на корабль у берегов свинцового озера на Меркурии. Да мало ли что могло приключиться за три десятка лет с человеком в космосе!

Но чтобы человек без приборов сориентировался в Пространстве — такого не было. Такого не могло быть.

Радий Петрович посмотрел на Заостровцева. Обыкновенное лицо — худощавое, небритое, с россыпью бледных веснушек вокруг носа. Что за непонятная, нечеловеческая сила в этом парне?

Он перевел взгляд на Морозова. Крутой лоб, четкий рисунок подбородка — с виду этому больше пристало… что?.. способность творить чудеса?

Разбудить их, расспросить толком… Странная, непривычная робость овладела командиром.

Вдруг он услышал знакомое трезвучие радиовызова. Ага, есть связь! Женский голос отчетливо произнес:

«Танкер „Апшерон“! Танкер „Апшерон“! Здесь — ССМП. Почему не отвечаете Луне-2? Луна-2 вас не слышит. Танкер „Апшерон“!»

Вот как, дело дошло уже до Службы Состояния Межпланетного Пространства! Видно, связисты Луны отчаялись отыскать их, забили тревогу, и теперь за дело взялась самая мощная радиостанция Земли. Командир включил сигнал ответа, быстро заговорил:

— Земля, здесь — «Апшерон», вас слышу! Прием.

Теперь — ждать, пока эти слова дойдут до далекой Земли.

Наконец обрадованно зазвенел женский голос:

«Слышу! Командир Шевелев, вас слышу! Сообщите состояние экипажа!»

Радий Петрович откашлялся. Надо покороче, не стоит пока вдаваться в подробности.

— Корабль и экипаж в порядке, — сказал он. — Контейнеры взять не удалось. Энерговспышка Красного пятна…

Тут произошло нечто невообразимо-недопустимое. Командира толкнули в плечо. Практикант Заостровцев, неожиданно проснувшись, отжал командира от микрофонной сетки и закричал в нее:

— Тоня, это ты? Тоня, ты меня слышишь?

Командир оторопело уставился на Володю. Случай был настолько дикий, что он просто не знал, как реагировать.

А из динамика посыпалась радостная скороговорка:

«Ой, Володя, я так беспокоилась, прямо не могу! Почему ты не… Ты меня слышишь?»

Но в ответ Тоня услышала голос командира Шевелева:

— На место, Заостровцев! — и после короткой паузы: — Повторяю: непредвиденная энерговспышка уничтожила контейнерный поезд. Был вынужден стартовать до срока. Сообщите Луне: задержать отправку очередного танкера.

Снова потекли минуты напряженного ожидания.

«Вас поняла, — ответила Тоня. И неофициальным тоном добавила: — Радий Петрович, что все-таки случилось? Тут очень волнуются…»

«Что все-таки случилось? — подумал командир. — Хотел бы я знать, что все-таки случилось». Он сказал:

— Корабль длительное время находился в сложных условиях… в условиях отсутствия ориентации. Подробнее сейчас объяснить не могу. Прием.

Радий Петрович посмотрел на практиканта взглядом, не предвещающим ничего хорошего.