Книга Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте» - Эдуард Тополь

И тут он впервые официально озвучил свои требования: чтобы президент определился, кто будет вести с ними переговоры, чтобы он по телевидению назвал этого человека. Если, говорит, к завтрашнему дню, к десяти часам утра, нам по телевидению не покажут, кто будет от имени Путина вести переговоры, то мы с двенадцати часов начнем расстреливать по десять человек.

То есть им, по задаче, нужно было легализовать свой статус и уровень: Бараев – Путин. Как в Буденновске: Басаев – Черномырдин…

Я говорю: а какие же условия освобождения заложников?

– Условия? Прекращение войны в Чечне и полный вывод войск. Иначе начнем расстреливать заложников.

Я говорю:

– А ты понимаешь, что войны в Чечне как таковой нет, потому что Дудаева нет, и никакой чеченской армии нет, а идет только партизанская война против Российской армии. И нужно прекратить партизанскую войну…

– Это, – говорит, – для вас здесь войны нет.

– И второе, – я говорю, – как ты мыслишь вывести оттуда войска за один день? Там бронетанковая колонна находится, огромное количество техники, артиллерии, снарядов, боеприпасов и т.д. Как ты за один день это выведешь? Я как профессионал, как генерал тебе говорю: тут при всех усилиях надо не меньше месяца. То есть ты собираешься расстреливать людей за невыполнимые условия.

– Я, – говорит, – все сказал. А как выполнять эти условия, это пускай у них голова болит.

Я говорю:

– Вы вот что, вы посмотрите в зеркало на себя. Молодые красивые парни, вам нужно жениться и детей рожать, род свой продолжать. А вы что делаете?

– Мы – шахиды, – говорит он. – Нас в живых уже нет. Вы перед собой оболочку видите. И нам не надо никакие коридоры давать, деньги. Нас они не интересуют. Мы не хотим никаких самолетов и машин, чтобы уехать. Мы отсюда живыми не уйдем. В любой ситуации…

– Хорошо, – я сказал. – Допустим. А если выполнят ваши условия, зачем же тогда умирать? И кто вообще дал тебе право распоряжаться жизнями этих парней и тех наших девушек, которые там, в зале, находятся? Где ты, в какие века слышал, чтобы чеченцы заставляли своих жен и девушек воевать? Зачем вы их притащили сюда?

Он говорит:

– Они шахидки, бойцы джихада!

– Да? Бойцы? – я говорю. – А ты знаешь, что сказала Аиша, жена Пророка? – И процитировал из «Книги джихада», как Аиша спросила Пророка: «О Посланник Божий, мы видим в джихаде самое превосходное из деяний. Не должны ли мы сражаться?» А он ответил: «Лучший джихад для женщины – это хаджж, исполненный по всем правилам». Что же, – говорю, – вы и заветы Пророка игнорируете? И вообще, неужели вы не понимаете, что вы сами заложники? Что вас обманули? Что тот, кто организовал этот поход, имеет совершенно другие цели. Он прекрасно понимает, что войну терактом не остановишь. Потому что еще никто и никогда терактом войны не останавливал. Наоборот, когда война затихала, когда Кремль уже готовился идти на переговоры с Масхадовым, кому-то понадобилось, чтобы вы совершили теракт. Но если вы его совершите, если вы начнете расстреливать людей, то по вашей вине тут же в массовом порядке начнут уничтожать всех чеченцев в России. Погромы сметут Лужкова, скажут: позволил засилье чеченцев в Москве. И Путина сметут. И начнется гражданская война по всей стране, потому что будут погромы всех мусульман. Понимаете? Вас как баранов используют. Говорите, кто давал вам «добро» на этот поход? Что надо сделать, чтобы это прекратить? Кто на вас может повлиять?

Он говорит:

– Аллах и наш верховный эмир – Басаев.

– Хорошо, дайте мне телефон, я поговорю с Басаевым. Что он делает? Он же игрушка в чужих руках. В руках тех, кто и вас использует как баранов, и его…

Тут он передергивает затвор своего АК, я говорю:

– Что ты все время дергаешь затвор? Запугать меня хочешь? Или тебе кровь нужна? Ну, давайте продемонстрируйте, какие вы решительные: отрежьте мне голову и покажите наружу. Я готов принести себя в жертву. Давайте!

Он говорит:

– Мы этого не хотим. Если бы хотели, давно бы сделали.

– А чего вы хотите?

– Мы хотим независимости шариатского государства. А ты все время говоришь о Чечне в составе Российской Федерации.

– Да, говорю! Потому что я опытнее тебя. Я тебе, наверное, уже в деды гожусь. Или, по крайней мере, в отцы. Сколько тебе лет?

– Двадцать шесть…

– Значит, в отцы тебе гожусь. Ну, скажи мне: какое независимое государство вы построили после Хасавюрта? Вы разорили, разворовали все. Неужели ты не видишь, что те, которые тобой и всеми вами манипулируют, что они имеют состояния? Разве ваш Басаев бедно живет? У него мало денег?

– Но он в Чечне, а вы…

– Да, он в Чечне, потому что ни одно государство его не принимает. А другие где находятся? Где их дети? В самых престижных вузах мира, имеют дорогие особняки и дворцы. И это строители независимого государства? Они вас, пацанов, будущего лишили! Ни семей у вас, ни детей, а они на вашей крови делают миллионы. Разве не так? Разве они не воруют восемьдесят процентов того, что вам со всего мира шлют на войну, которую они для того и пиарят, чтобы еще больше на ней нажиться?

Вижу: эти парни вокруг меня задумались. Но и Мовсар это видит и перебивает меня, злится:

– Мы – воины Аллаха! Наша миссия – освободить родину, мы хотим мира в Чечне!

– А мы что? – говорю. – Не хотим, чтобы прекратились убийства? У нас что – меньше болит сердце за несчастных матерей, которые там плачут по поводу гибели своих детей? Мы не стремимся к переговорам? Или мы меньше любим свою родину, чем вы? Что вы, пацаны, вообще сделали для нее, кроме того, что каждый день убиваете? И порой убиваете абсолютно невинных людей! Вот что вы сейчас сделали? Когда это было, чтобы чеченцы захватывали в заложники женщин и детей? Когда это было за всю историю Чечни? Неужели вы не понимаете, что родовое проклятие будет на каждом из вас за слезу каждого ребенка, которого вы здесь держите? За матерей, которых вы лишаете детей. Ни одна страна, ни один народ не поймет вас! Не нужно так позорить свою нацию. Я вам предлагаю мужской вариант – себя и половину Государственной думы в обмен на заложников! Не тех, кто там шаркнул чуть-чуть и посветился перед телевизором. А настоящих мужчин. Половина Думы готова сюда прийти, Лужков готов, Зелимханов хоть по национальности курд, но аж до истерики кричит: «Пускай меня убьют вместо женщин». Цой, кореец, рвется сюда, испанец Маги… Хочешь, говорю, полный зал приведу!

Вижу: эти парни вообще заколебались. То они стояли с автоматами наготове, а теперь расслабились, даже сели. И если бы мне с ними еще хоть чуть-чуть поговорить…

Но Бараев меня перебил:

– Все! Все! Мы – воины Аллаха, мы уже там, в раю. Ты нас видишь в последний раз. И больше мы никого принимать не будем. Иди и объявляй им наши условия. Иди!

Я говорю:

– Ты со мной так не разговаривай. Я не твой подчиненный.