Книга Мужчина и Женщина - Юрий Андреев

По своим законам, не похожим ни на древнегреческие, ни наливийские, создаются семьи, например, в Камеруне, где каждый мужчина имеетправо на такое количество жен, какое сможет безбедно содержать. Так популярныйи богатый певец Монго Файя в возрасте тридцати пяти лет имел сорок шесть жен,но мечтал о шестидесяти. Он рассказывает, к примеру: «Однажды, когда язаписывал в студии новую песню, мне помогал ансамбль из пяти женщин. Мы такподружились, что вскоре устроили одну общую свадьбу».

Активная творческая деятельность не позволяет певцу постоянножить в окружении всех домочадцев. Вместе с мужем в городе Дуале живет лишьнебольшая часть жен, а остальные — в деревне, откуда он родом. «Я наведываюсьтуда два раза в год и беру кого-нибудь в город. Вот почему я никогда не устаюот своих жен, — раскрывает певец свой секрет. — Они разного роста ивнешности, но все прекрасны, и все — мои любимые».

По словам Карине, его первой жены, в гигантской семье царитвзаимопонимание. Однако свои проблемы есть и у этой семейной идиллии. Ипорождают их не двадцать восемь детей, а родственники по женской линии. «Я дажене знаю, скольким людям прихожусь зятем, — признается Монго. — Ихдолжно быть не меньше двухсот. Причем тещи все время грызутся между собой.Каждая считает, что именно ее дочь — моя самая любимая жена. Я думаю, этопросто безнравственно».

Вот такие, логичные представления о нравственности. Замечу,что они гораздо более гуманны, чем к примеру турецкие той недавней поры (до1909 г.), когда султан мог иметь многочисленный гарем: далеко не все ведьзнают, что обитательницы гарема не были женами, они были рабынями, наложницами.На протяжении более чем шести веков ни один из турецких султанов женат не был!Кроме того, под настроение или чтобы развеять хандру он мог лишить жизни любуюиз них. Казни многообразием не отличались: женщину засовывали в мешок, забивалитуда же камни, все это зашивали и сбрасывали с лодки в воды залива… Но ведьбыли и такие, кого султан вовсе не удостаивал своим вниманием: они всюмолодость мытарились по десять душ в узких клетушках под надзором грозныхевнухов и у многих из них «звездный час» так и не наступал. Так что жизнь у женкамерунца куда как веселей, чем у турецких рабынь (тем более, что иные из нихфизически устранялись жестокими царедворцами, если входили в очень уж высокийфавор, как например, венецианская красавица Сафия при дворе Мурада III).

И вот теперь, полностью подготовив восприятие читателя, яподхожу к той мысли, ради которой затеял свой корректный спор с НинойТерентьевной: а что будет, если пересадить рыбку, взраставшую, к примеру, ввольных водах ливийской традиции, в залив Золотой Рог у Стамбула, где придонноетечение заставляет прихотливо колыхаться сотни вертикально стоящих мешков? Худопришлось бы этой рыбке! Несладкой показалось бы ей жизнь и в крикливой, хоть и дружелюбнойдеревенской толпе камерунских жен… А ведь я делаю эти гипотетическиеперестановки лишь в пределах официальной законной концепции современногомногоженства. А если перенести моногамную женщину да еще из совсем другогоисторического периода, скажем, почтенную греческую матрону, полновластнуювладычицу богатого дома и многочисленной рабской челяди, почитаемую мужем вкачестве матери его детей и мудрой домоправительницы, если такую-то золотуюрыбку из древнего Эгейского моря бросить в море Красное, что омывает берегаЕгипта, в котором многоженство в сельской местности есть лишь слегкавидоизмененная форма производственной артели?

Теперь — внимание!

Греческую матрону, достопочтенную жену, допустим, супругуФемистокла (который шутя говаривал, что он правит Афинами, им же — правит жена)мы лишь гипотетически можем перенести через века и страны в гарем Мурада III.Однако миллионы и миллионы нынешних рыбных мальков, произраставших в мощныхводах всеобъемлющего славянского исконного уклада, принудительной волеюобстоятельств ныне реально оказались занесены в течение, которое несется совсемот другого материка. Я имею в виду не только наших блондинок, которых десяткамитысяч увозили их чернокожие возлюбленные в свои африканские дома, иногда вкачестве третьей жены (сиречь, увозили в иные исторические эры). Моя мысльсейчас шире: я говорю о потоке, который движется в прямом смысле слова отдругого материка — с весьма отличающимися духовными, экономическими,религиозными, ментальными устоями по сравнению с теми, что заложены изначальнов наш психический и нравственный уклад.

В гигантской воронке, в бурном смешении несхожих водоказались и Томила, и Дарья, и Анастасия, и их мужья, и все мы с вами, в томчисле и столь почитаемая мною Нина Терентьевна с ее несчастной многомужней (довосьми раз) судьбой. Проблема эта громадна по значимости. Она далеко выходит запределы гармонии только семейных отношений, но сокрушительно вмешивается в них.

Выскажусь здесь пока тезисно: в силу географических условий,по историческим обстоятельствам, благодаря безмерно распростершимсяпространствам нашим прапрапрапредкам пришлось сообща и защищаться, и строитьсвои города, и хозяйствовать. Сложившийся здесь уклад мира, общины, коллектива,мощный соборный строй мышления в своих сильных и в своих слабых сторонах ипроявлениях существенно отличался от жизнеустройства соседних стран — и отвосточных с их кочевьями, и от западных с их малыми масштабами. Толстенныйпласт народной истории встает за соленой русской поговоркой: «Честной вдове от каждогомужа — седьмую долю»… В Европе сложилась ситуация, где быт и процветаниекаждого отдельного человека в значительной степени зависели от его личных,индивидуальных усилий, от индивидуалистичности (гибкости) поведения. Ипоскольку семейные отношения, семейная мораль, семейные устремления сутьуменьшенный слепок с общей морали господствующего миропорядка, посколькупостроение семьи, отношения «М» и «Ж», отличались у нас весьма значительно оттех, что господствовали там. И вот — все перемешалось! Наши молоденькие, ещебудущие матроны буйным течением, как мальки, оказались, фигурально выражаясь,занесены в садки с иной микрофлорой, с иной температурой, с инородной молодью,с иными законами выживания. Да только ли мальки!.. Осознают они это или нет —дело вторичное, первичным же является то, что и мужья, и жены оказалисьвовлечены в такие взаимоотношения, которые не резонируют с теми, чторазвивались от века. И более того: не только эмоциональный строй оказалсянарушен, но и экономические обстоятельства оказались уродливо подорванными.Миллионы и десятки миллионов буйно заплескались, чтобы выбиться из неудобногорусла!.. Так что не только в их невежестве дело, дорогая Нина Терентьевна. Надоеще разобраться, откуда и почему оно пошло. И по крупному судя, что именнобудет способствовать желанию людей избавиться от этого невежества.

Часть вторая. Между прошлым и будущим

Вспоминает Анастасия

В одно прекрасно утро…

Эпиграфы к главе

Прекрасный юноша Гоги с первого взгляда влюбился визумительную красавицу девушку Нателлу и попросил ее стать его женой. Хорошо,сказала она, я выйду за тебя. Но при одном условии: каждый месяц я буду уходитьна три дня, а ты не спрашивай меня ни о чем! Гоги был так влюблен, что сразусогласился. Сыграли они веселую свадьбу, живут хорошо, ласково и так прошелмесяц, и Нателла ушла ночью и вернулась только через три дня. И на следующиймесяц так было, и на следующий. И задело это Гоги за живое, решил он узнать,куда она уходит. Вот ночью она встает и выходит из дому, он — незаметно за ней.Она быстро идет по дороге. Он за ней. Она подымается в горы. Он за ней. Онаподходит к краю пропасти, упадает грудью о землю, превращается в змею иначинает шипеть! Так она и шипит трое суток, потом снова бьется грудью о землю,превращается в красавицу Нателлу и спешит домой. Так выпьем же за тех женщин,которые шипят только три дня в месяц и то высоко в горах!