Книга Девять плюс смерть равняется десять - Джон Диксон Карр

Кенуорти радостно приветствовал вторую порцию виски.

– Знаю. Но это древняя история. Могу вас заверить, свет моих прежних дней, что старик обязательно найдет вам работу. Вы не сможете этого избежать при всем желании. С глубоким прискорбием сообщаю, что меня он уже захомутал.

Кенуорти сделал глоток. Вэлери ухватилась за край стола.

– И еще одно…

– Продолжайте, звезда моей души. Прозит!

– Что вы сказали?

– Я сказал, прозит. Ваше здоровье!

– О! Мне ужасно повезло, Джером. – Она взяла маленький стакан. – Не сочтите меня бесстыдной, но я с детства вами восхищалась. Тетя Молли присылала нам ваш школьный журнал. Я знаю о всех призах, которые вы выиграли, знаю, что вас прочили в дипломаты, но… Ладно, оставим это.

– Да, – кивнул Кенуорти. Его лицо залила краска.

– Я даже знала, что вы в Нью-Йорке. Сначала прочитала об этом в светской хронике, а потом пару раз в колонках сплетен. А когда я услышала, что вы связались с этой ужасной женщиной…

– С какой именно?

Вэлери склонилась вперед и понизила голос:

– Об этом я и хотела с вами поговорить. Эту женщину вчера вечером убили в каюте Б-37, но пассажирам не собирались об этом сообщать. Ей перерезали горло. Это было ужасно! Я видела ее…

– Но как ее звали?

– Ш-ш! Говорите тише! Эстелл Зия-Бей. В ее сумке была толстая пачка компрометирующих писем. Должно быть, там были и другие письма, но меня интересовали ваши.

Кенуорти задумался.

– Послушайте, Вэлери. Хотите – верьте, хотите – нет, но я не знаю женщину по имени Эстелл Зия-Бей!

– Пожалуйста, Джером…

– Это истинная правда.

Вэлери этого не ожидала.

Кое-что следует уяснить сразу. Девушка, именующая себя Вэлери Четфорд, отнюдь не считала себя нечестной. Она поступала определенным образом, так как верила, что это ее долг. В ее сложном характере сочетались проницательность, наивность, преданность, усердие, страсть, буйное воображение и даже некоторая слабость. До сих пор все было в порядке. Но его отрицание озадачило ее.

Вэлери знала, что Джером Кенуорти не был убийцей. Ибо – если уж нам приходится говорить правду – она видела убийцу за работой. Этим знанием она собиралась вскоре воспользоваться как частью своего плана. До сих пор вся ее информация о Кенуорти, полученная из вторых рук, оказывалась правильной.

– Н-но этого не может б-быть! – запинаясь, сказала Вэлери. – Вы ведь знаете бар Тримальчио, не так ли? На Восточной Шестьдесят пятой улице?

– Отлично знаю. Мои мудрые друзья с этого корабля советовали мне отправиться туда, как только я поставлю ногу на американскую землю.

– Эта женщина постоянно… забыла это ужасное слово… ошивалась там во второй половине дня.

– Если она ошивалась у Тримальчио, я не мог ее не знать. Мое знакомство с женщинами, посещавшими это заведение, было более чем обширным. Может, она использовала другое имя? Но я уверяю вас, что никогда в жизни не писал компрометирующих меня писем. Наш семейный адвокат вразумил меня на этот счет в пятнадцатилетнем возрасте, и с тех пор я был крайне осторожным корреспондентом. Так что я не мог… – Он оборвал фразу. – Послушайте, а вы откуда знаете о баре Тримальчио?

Вэлери отвела взгляд.

– Простите, – тихо сказала она. – Я только хотела помочь вам.

– Да, но…

– Возможно, с моей стороны было глупо пытаться поговорить с ней. Я вела себя как школьница, защищающая любимого старшего брата. И боюсь, попала в жуткую передрягу.

– Передрягу?

– У меня есть друзья, которые бывают у Тримальчио. Они рассказывали мне о вас. И мама всегда говорила, что вас можно спасти. Я думала, что если я смогу убедить миссис Зия-Бей отдать письма… или даже украсть их…

– Черт возьми, я же сказал, что не писал никаких писем!

– Если бы мне это удалось, вы бы отнеслись ко мне лучше, а может быть, и дядя Фред подыскал бы мне военную работу. Пожалуйста, забудьте об этом. Теперь я понимаю, что это была глупая романтическая идея, как и большинство моих идей.

Кенуорти сразу же стал воплощенным раскаянием. Одна половина ума Вэлери радовалась ее способности быть такой крутой и хладнокровной, но другая осуждала за то, что она морочит голову вполне достойному парню. Вэлери очень хотелось, чтобы на месте Джерома Кенуорти оказался этот смуглолицый прихрамывающий молодой человек, который говорил односложно и боялся огня.

– Сядьте, Вэлери, и позвольте заказать для вас еще одну порцию, – сказал Кенуорти. – А если вы хотите помочь вашей стране…

– Не думаю, что я так уж заинтересована…

– …помочь этому державному острову, именуемому Англией, – продолжал Кенуорти, в пустом желудке которого пело виски, – позвольте рассказать вам о работе, которую поручили мне.

– Вот как?

– Но прежде чем перейти к этому, позвольте информировать вас, что я чувствую себя виноватым, как сам дьявол. В какую передрягу вы попали?

– Право, Джером, это не важно.

– И тем не менее?

– Я бы предпочла не говорить.

– Не выпячивайте передо мной ваш гордый подбородок, милая моя. Насколько я понимаю, здесь творятся в высшей степени грязные делишки. – Глаза Кенуорти прищурились под восьмиугольными очками, а похожие на запятые морщинки в уголках рта обозначились четче. – Убийство! Неужели я действительно встречал когда-то эту женщину? Такой слух мог распустить Гризуолд, черт бы его побрал. У вас есть какая-нибудь идея насчет того, кто это сделал?

– Не думаю.

– А какова ваша роль в этом?

– Я… я пряталась в каюте напротив. А грязная свинья по имени Мэттьюз – брат капитана – рассказал ему об этом. – Чуть не плача, она поведала ему историю, которую рассказала Максу Мэттьюзу – не более того.

Кенуорти был потрясен.

– И все это вы сделали ради меня? Будь я проклят!

– Ничего особенного, Джером. Это была глупая романтическая выходка, но, если капитан начнет меня о ней расспрашивать, у меня могут быть жуткие неприятности. Что же мне делать?

– Делать?

– Да. Понимаете, это не все. Миссис Зия-Бей оставила запечатанный конверт в офисе эконома. Я думала, что в нем тоже могут быть ваши письма. Поэтому я просила этого типа, Мэттьюза, забрать для меня конверт, но он не согласился. Теперь капитан, вероятно, все об этом знает.

Кенуорти быстро заморгал.

– Моя дорогая Вэлери, вы можете сделать только одно. Гризуолд – судовой эконом – мой большой друг. Он все поймет. Скажите правду ему и капитану.