Книга Призрак былой любви - Джудит Леннокс

После я перегладила гору белья, заправила постель Лори и начала вытирать в коридоре грязь с детских резиновых сапог. Пока я мыла пол, Джек решил самостоятельно взять апельсиновый сок из холодильника, но бутылка выскользнула у него из рук. Услышав звон стекла, разбившегося о напольную плитку, и крик, я кинулась на кухню, схватила на руки босого Джека, посадила его на кухонный стол и стала собирать осколки. В дверях появился заплаканный Лори: он потерял Боффи, своего игрушечного кролика. Потом зазвонил телефон. Я почувствовала, как меня бросило в жар. Я поспешила схватить трубку (естественно, это была реклама двойных рам), чтобы трезвон не разбудил Джейн, перенесла плачущих малышей в гостиную и включила телевизор. Слава богу, показывали мультфильм «Пингу». Хотелось выпить джина и отключиться, но еще нужно было дособирать осколки, убрать грязь и найти Боффи. А через полчаса мальчиков следовало накормить ужином, потом, конечно, искупать. Боффи я наконец-то отыскала — его запихнули за батарею. Потом принялась ползать по полу на кухне, высматривая осколки. Потом сунула на гриль рыбные палочки и вдруг вспомнила, что бедняжка Джейн как выпила в одиннадцать часов утра чашку чаю, так с тех пор ничего не ела и не пила. Она спала, но к тому времени, когда я спустилась вниз, из духовки валил дым. Запищали пожарные датчики. Я скорей бросилась открывать окна и двери. «Пингу» кончился, и мальчики, стоя в дверном проеме, каждый сунув в рот по большому пальцу, завороженно наблюдали, как их тетка, выйдя под дождь из задней двери, счищает с гриля в мусорное ведро черные куски.

Позже, гораздо позже, я рухнула на диван в гостиной, держа в одной руке кружку с чаем, в другой ноутбук. С Тильдой у меня была запланирована встреча через пару дней, а я еще не обработала свои записи, сделанные во время последнего визита к ней. Я смотрела на пустой экран и видела только обуглившиеся рыбные палочки и осколки стекла. Потом я услышала плач. Я бросила на пол ноутбук и побежала наверх.

Лори стошнило в кроватке: зря я купила ему «Милки уэй». Я взяла его на руки, попыталась успокоить. Его плач разбудил Джека, спавшего в соседней кроватке, и тот тоже завыл из солидарности. Одной рукой я пыталась снять испачканное белье с кроватки, другой обнимала Лори и утешала Джека. Тут, к моему несказанному облегчению, в дверях появилась Джейн. Она потрепала Джека по головке и строгим голосом велела ему ложиться спать, потом сняла с Лори грязную пижаму, а я — грязную постель. Одежду Лори, постельное белье и — самое ужасное — Боффи требовалось выстирать. Лори безутешно плакал, пока Джейн споласкивала кролика под струей воды в раковине. Он выл не переставая, пока машина стирала и сушила белье, выл и вырывался от нас с Джейн, пока мы меняли ему подгузник и переодевали его в чистую одежду. Все попытки развлечь его он отвергал — отпихнул свою бутылочку, швырнул на пол куклу. Лишь когда Боффи, непривычно чистый и пушистый, появился из сушилки, Лори свернулся калачиком на коленях у Джейн, и его всхлипы стали затихать.

Джейн, глядя на сына, устало гладила малыша по кудрявым волосам.

— Бедняжка, — шептала она. — Бедняжка. — Ее бледная кожа казалась почти прозрачной. Она посмотрела на меня и тихо сказала: — Знаешь, Бекка, я бы душу продала за одну ночь непрерывного сна.

Я в том не сомневалась. Лори на коленях у Джейн все еще тихо всхлипывал, но веки его были закрыты.

— А Стив не может тебе больше помогать?

Она покачала головой.

— Ему приходится работать сверхурочно. Нам не хватает денег.

Я была потрясена.

— Я и не знала.

— Этот дом мы купили не в самое удачное время. И здесь всего две спальни, мальчики дерутся друг с другом. Даже не знаю, когда нам удастся переехать в более просторное жилье. Порой я завидую твоей свободе.

Я уже забыла, когда мне в последний раз завидовали. Во всяком случае, не после разрыва с Тоби.

Джейн выдавила бледную улыбку, а я очень бережно взяла у нее с колен Лори. Он не шелохнулся. Я велела Джейн ложиться, пообещав, что присмотрю за Лори, если он ночью проснется.

Я отнесла малыша наверх, но не сразу положила его в кроватку. Какое-то время постояла, держа его на руках, прижимая к плечу его теплую шелковистую головку, глядя на миниатюрные точеные черты его лица, на лиловатые веки, на нежную кожу, все еще в розовых пятнах оттого, что он долго плакал. В моих глазах тоже стояли слезы, но я их старательно сдерживала. Наконец я коснулась губами его лба и осторожно опустила его в кроватку. Он немного поворочался, потом подтянул коленки к животику и, прижимаясь лицом к своему кролику, засопел. Я смотрела, как он спит, и пыталась представить Тоби, счищающего в раковину экскременты с детской одежды, бросающего все свои дела, чтобы позаботиться о больном ребенке. Пыталась — и не могла. Эти образы не сочетались. Тоби побоялся бы испачкать свой костюм. Побоялся бы проиграть дело.

Я сидела на комоде возле детской кроватки и впервые чувствовала здравое сожаление, а вовсе не горе, гнев и потребность в мести. Я начала понимать, что наши отношения с Тоби были основаны на взаимных фантазиях. Что Тоби искал молодую сговорчивую партнершу, из которой можно слепить жену на свой вкус, чтобы та стала достойным дополнением к его успешной карьере. Что я искала замену своей собственной несчастной разбитой семье. Ребенок был частью нашей фантазии. Я всегда, с самого начала сомневалась в том, что такой человек, как Тоби — красивый, культурный, состоятельный, — может любить меня. Пожалуй, я надеялась, что ребенок свяжет нас крепкими узами. Что касается Тоби, ему, вероятно, импонировал образ заботливого мужчины начала 1990-х, этакого атлетичного отца семейства — мужчины из рекламного ролика с красивой женой, обожаемым ребенком, быстрым автомобилем. Но реклама не раскрывает всей правды, а именно: что сияющие новенькие автомобили забиты детскими автокреслами, памперсами и игрушками, а бессонные ночи мешают делать блестящую карьеру.

Я пробыла у Джейн еще три дня, пока она снова не встала на ноги, а Стив не вернулся домой с конференции. Потом я поехала к Тильде. Закрыв за собой ворота Красного дома, я пошла по аллее, и меня охватило чувство облегчения. Шагая меж высоких кустов самшита, осыпанного жемчужными каплями дождя, я ощущала пьянящие гипнотические ароматы гиацинта и нарцисса. Я замедлила шаг, остановилась и, стоя в окружении живой изгороди, на мгновение закрыла глаза, вдыхая благоухающий воздух. Мне было радостно оттого, что я возвращаюсь в прибежище прошлого.

Они поженились в начале января в католической церкви Кембриджа. Джосси была в белом атласе, подчеркивавшем ее большую грудь и полные бедра. Дара, стоя у алтаря, оглядываясь через плечо, внутренне содрогался от панического сожаления. Ряды нарядных незнакомцев, сама Джосси, идущая к алтарю под руку со своим дядей, — все это он воспринимал как некий чудовищный кошмар. У его невесты должно быть другое лицо. У его невесты должны быть темно-золотистые волосы и спокойные серые глаза. Казалось, он попал в чей-то сон. Усилием воли он подавил желание броситься вон из церкви.

Джосси мечтала о медовом месяце. Она хотела, чтобы они на шесть недель отправились в путешествие на автомобиле по Европе, но Дара резонно заметил, что сейчас зима. На самом деле он трепетал при мысли, что придется несколько недель торчать с Джосси в автомобиле, колеся по чужим странам, где даже нельзя будет вечером перекинуться словом с барменом, поскольку иностранными языками он не владел. Дара предложил поехать в Лондон, и Джосси охотно согласилась. Предполагалось, что брачную ночь они проведут в отеле «Савой». Ведя спортивный автомобиль — свадебный подарок Джосси — по Большой северной дороге, Дара думал, что худшее уже позади. Зимний день выдался холодным и ясным, над ними простиралось голубое небо, и теперь он сам недоумевал, чего он так испугался в церкви. По прибытии в отель он выпьет чего-нибудь, решил Дара, немного, конечно, пару бокальчиков, не больше, — ему ведь еще нужно исполнить свою главную обязанность. Дара чувствовал, что еще не в полной мере осознал, что он совершил. Он поднялся по социальной лестнице не на две ступеньки — махнул на самый верх. Он теперь был хозяином Саутэм-Холла и поместья, и даже домик управляющего, в котором жил тот странный юноша со своим дядей, тоже отныне принадлежал ему. Он наконец-то избавился от остатков своего ирландского акцента, направил свою жизнь в более достойное русло. Его умение приспосабливаться, его предприимчивость, казалось, принесли свои плоды: никто из утонченных друзей Джосси не отказался пожать ему руку на приеме. Вспоминая свой предыдущий приезд в Лондон менее года назад, Дара убеждал себя, что он везунчик. Родился под счастливой звездой.