Книга Восемь бессмертных - Людмила Ивановна Исаева

три звезды напоминают человека, несущего коромысло (в корзинах которого Волопас переносил своих детей). Летом и осенью созвездие сияет особенно ярко на ночном небе, и находится оно напротив созвездия Ткачихи (Веги), будучи отделенным от него Серебряной рекой (Млечным путем).

Созвездие Ткачихи также состоит из трех звезд, которые образуют треугольник, и расположены они к западу от Серебряной реки, в то время как созвездие Волопаса — к востоку от нее.

Согласно китайским легендам, если плыть вверх по реке Хуанхэ, можно добраться до места, где небо соединяется с землей, и попасть в Небесную реку (Млечный путь), на берегу которой страдает Ткачиха.

История эта родилась в древние времена в результате наблюдения за звездами и созвездиями. Впервые она появилась в сборнике народных поэм более двух тысяч лет назад в эпоху Хань и описывала трагическую любовь между двумя звездами — Альтаиром и Вегой. Называлось произведение "Девятнадцать древних стихотворений о далекой-предалекой звезде Пастуха". И только позже она была преобразована в прекрасную легенду с более подробным содержанием.

По-китайски имена главных героев звучат Ню Лан (Пастух) и Чжи-нюй (Ткачиха), однако в русском варианте легенды их имена принято давать в переводе, как соответствующие названиям определенных созвездий.

Рассказывают, что Ткачиха (Вега) была внучкой Небесного императора (правда, есть и другой вариант: она была внучкой матушки Си Ван-му, владычицы Запада). Слыла она трудолюбивой, прилежной, умной, красивой и впечатлительной девушкой. Жила к западу от Серебряной реки и умела ткать сказочно красивые розовые облака. Из волшебного тончайшего шелка она изготавливала эти облака, слой за слоем, и меняла цвет пряжи в зависимости от времени дня и сезона. Небожители называли ее произведения "небесной одеждой из парчовых облаков", так как среди шелковых были и золотые ниточки.

Девушка работала не одна, было еще шесть ее сестер-помощниц, и все они были феями-ткачихами. Но самой искусной и утонченной считалась Вега (Ткачиха), так как ее облака отличались особым изяществом.

По другую сторону Серебряной реки, недалеко, жили обычные люди. Был среди них и паренек, который ежедневно, с утра до вечера, пас вола, за что его и прозвали Волопасом. Он был почти взрослым сыном в трудолюбивой семье, но родители рано умерли и оставили все нажитое старшему сыну, который был уже женат.

Представьте себе китайскую деревню ранним утром. Золотистые лучи осветили ее, и молоденький Волопас проснулся. И хотя одет он в обноски, тело его стройное, мускулистое, глаза — лучистые, а сердце доброе. Поэтому не только соседи, но и все односельчане хвалили его за трудолюбие и красоту.

Старший брат пастуха не любил сельскохозяйственный труд — к чему поливать землю своим потом? Но все же надо было как-то зарабатывать на жизнь, и жена заставила его заниматься торговлей — в одном месте покупать, в другом продавать; так что он часто отсутствовал дома. Ходил он обычно в длинном халате и черной шапочке, да при этом еще и с шелковым веером, подражая городским чиновникам. Он очень боялся своей жены и выполнял любой ее каприз. Соседи за глаза называли его тряпкой, никчемным человеком.

Дом у них был большим и красивым, а двор обнесен каменным забором с изящным входом в виде полной луны. Хлев был вынесен за пределы двора и забора-стены; причем, он представлял собой лишь навес, поэтому если шли дожди или дули ветра, Волопас делал в хлеву импровизированные стены — развешивал большие циновки, которые свисали с крыши до земли. Пастух жил именно здесь. При этом спал на тощем тюфячке, а под голову клал кусок кирпича.

Невестке пастуха повезло, что она вышла замуж за мужчину из зажиточной семьи, да только сама она была ленивой и хитрой, лишь есть да спать любила. Целыми днями слонялась без дела по дому; как говорится, то в восточные ворота войдет, то через западные выйдет. Соседи прозвали ее "кошкой, гуляющей по черепичной крыше", намекая на ее леность (кошка) и хитрость (скользкая глазурованная черепица). Растолстела она так, что живот стал похожим на барабан, и пояс едва сходился. Ежедневно по пол дня проводила она у зеркала, накладывая горы румян да пудры; на макушке сооружала огромный сложный пучок, закалывая его дорогими шпильками. Природные широкие и бесформенные брови она сбривала и высоко над ними рисовала дугообразные. А если естественные отрастали, женщина выглядела чудовищем с двухэтажными бровями.

Если она хотела что-либо сказать мужу, то, упершись кулаками в бока, кричала так, будто он глухой. У супруга при этом сердце билось, как у ягненка при виде волка.

Уезжая в очередной раз по торговым делам, старший брат обычно наказывал жене: "Занимайся женскими делами по дому, а Волопас будет работать в поле. Живи мирно с соседями, не ссорься ни с ними, ни с пастушком". Недовольная супруга обычно отворачивалась, пожав плечами и не желая отвечать. Глаза ее сверкали от гнева, а уголки губ опускались — она-то знала, что муж не зря беспокоится о младшем брате.

Невестка жестоко обращалась с Волопасом, поручая ему самую тяжелую работу. Очень часто вообще не кормила его, либо давала объедки; одевала в обноски. Жить в доме ему не позволялось.

Но мальчик от природы был добрым, деликатным, честным и принимал все, что выпадало на его долю, безропотно, ни на кого не обижаясь. Такая доброта мальчика еще больше злила и бесила невестку, и она не раз уговаривала мужа лишить младшего брата его доли наследства. Вернее, выделить ему самую крошечную часть, чтобы затем прогнать с глаз долой.

Однажды, когда старший брат был в отъезде, Волопас работал в поле. Солнце стояло высоко — наступил уже полдень. С утра мальчик сделал несколько кругов с плугом, вспахивая неподатливую землю. Есть хотелось так, что даже "кишки начали протестовать" — урчали-ворчали. И Волопас вспомнил о брате: «Он хоть и ленивый, всю крестьянскую работу свалил на меня, а все же — родная кровь, и я его люблю. Каждый раз, когда он с женой садится за стол, он зовет и меня; а теперь, когда он уехал по делам, никому нет дела, сыт я или голоден».

После отъезда старшего брата его жена еще больше разленилась. Лишь когда солнце поднималось на высоту трех бамбуковых шестов, она вставала