Книга Крестоносцы на Востоке - Михаил Абрамович Заборов

и земли, которые им удастся отвоевать у сельджуков, будут возвращены Византии. Многие не сразу соглашались пойти навстречу этому требованию. Граф Раймунд Тулузский наотрез отказался от вассальной присяги, заявив, что взял крест не для того, чтобы самому стать господином, и не для того, чтобы сражаться за кого-либо иного, кроме одного бога: только ради него-де он оставил свои земли и богатства. Боэмунду Тарентскому пришлось уговаривать строптивого провансальца, не обладавшего присущей норманну гибкостью. Предпринимая попытку уговорить Раймунда IV, сразу же разглядевшего в нем соперника (ведь граф Тулузский стремился стать верховным командиром всего крестоносного воинства), сам Боэмунд рассчитывал войти в большее доверие к императору. Однако уговоры не помогли.

Тогда Алексей I попробовал проучить Раймунда силой, употребив тот же прием, который принес желанные плоды при переговорах с Готфридом Бульонским. Куда там! Граф Тулузский — а он, по выражению одного историка, был благочестив, как монах, и жаден, как норманн, — опасался, что присяга императору лишит его земель, приобретение которых являлось его заветной целью.

В конце концов 26 апреля 1097 г. Раймунд IV согласился лишь на расплывчатое обязательство: не причинять ущерба императору, его жизни и чести. Это было некое подобие вассальной присяги, но не более. Тем не менее Алексея I удовлетворила и такая эрзац-клятва. Вскоре василевс и граф Тулузский тесно сблизились между собой: почвой для такого сближения послужила общая враждебность к Боэмунду Тарентскому.

На первых порах проявил неуступчивость и Танкред, племянник Боэмунда. Чтобы избежать вассальной присяги, он, переодевшись, с группой рыцарей ночью уехал из Константинополя и поторопился переправиться через пролив. По рассказу Рауля Каэнского, этот рыцарь-авантюрист крайне сожалел о принесении Боэмундом оммажа византийскому императору: ведь князь «отправился, чтобы царствовать, а нашел иго. Он шел, чтобы возвыситься, а содействовал возвышению другого, сам же унизился». Он, Танкред, того мнения, что бывшие греческие владения на Востоке, ныне находящиеся под властью сельджуков, должны перейти к крестоносцам. Коль скоро греки утратили эти владения, отдав их сельджукам, то с утверждением там христианской веры незачем возвращать эти земли столь слабым покровителям. «Защиту их могут обеспечить только франки; вернуть города и крепости грекам — это все равно что вернуть их туркам» — такова была точка зрения Танкреда.

В конце концов дипломатические ухищрения византийцев взяли верх над строптивостью и алчностью крестоносных предводителей. Почти все они стали вассалами Алексея I. Тут, конечно, сыграли свою роль и уловки опытного дипломата — василевса. Этьен Блуаский, в неподдельном восторге от его щедрости и обходительности, писал своей жене Адели о пребывании рыцарей в Константинополе: император «щедрейшим образом одаряет наших князей, облегчает положение рыцарей подношениями, кормит бедняков раздачами. Твой отец, любимая моя (Вильгельм Завоеватель. — М. 3.), раздавал много и помногу, но столько едва ли было». Еще большее значение, однако, имело иное: рыцарям пришлось пойти на компромисс, поскольку наиболее проницательным из их предводителей было ясно, что успех войны с сельджуками в немалой степени зависит от взаимоотношений крестоносцев с остающейся у них в тылу Византией. Само собой, в большинстве своем новоявленные вассалы василевса, памятуя о порядках, царивших у них на родине, понимали и другое — то, что решающим фактором, который определит судьбу будущих завоеваний, явятся не юридические формальности, а реальное соотношение сил.

Сражение за Никею

В апреле — мае 1097 г. рыцарские ополчения и отряды были переброшены в Малую Азию.

Первая битва с сельджуками произошла за Никею, столицу румского султана Кылыч-Арслана ибн Сулеймана. Овладение ею являлось необходимым условием дальнейшего успешного продвижения крестоносцев через Анатолию, на главной военной дороге которой лежал этот город. Не менее важным овладение Никеей было и для Византии: никейский пятиугольник мощных стен с тремя сотнями башен представлял собой сильное укрепление, которое, если бы сельджуки его утратили, могло служить надежной защитой Константинополю против любых покушений с их стороны.

6 мая 1097 г. рыцарские ополчения, пройдя от Пелекана и Никомидии, одно за другим подошли к Никее и приступили к ее осаде. Отряды Готфрида Бульонского блокировали город с севера, норманны Танкреда (вскоре к нему присоединился и подоспевший из Константинополя Боэмунд) — с востока, граф Тулузский со своими провансальцами, прибывший 16 мая, — с юга. Окружение города было неполным: его юго-западная часть оставалась свободной — отсюда к Никее примыкало Асканское озеро, и по воде доступ в город ничем не был прегражден.

Султан Кылыч-Арслан ибн Сулейман, как о том рассказывает армянский летописец Матфей Одесский, воевал тогда с каппадокийским эмиром Хасаном Данишмендом за г. Мелитену. Известие о нападении крестоносцев на Никею застало султана врасплох: надеясь на неприступность ее стен, он даже оставил в городе свою семью и значительную часть казны. Перебросить армию обратно от Мелитены к Никее в короткое время было невозможно. Все же Кылыч-Арслан срочно подписал мир с Хасаном Данишмендом и поспешил на запад.

21 мая сельджуки, подступив к городу с южной стороны, с ходу ринулись на занимавших здесь боевые позиции провансальцев. На помощь последним пришли лотарингские отряды. Сражение длилось целый день. Оно стоило крупных потерь и крестоносцам (пало до 3 тыс. человек!) и еще более тяжких — сельджукам. Последние принуждены были отступить. Поняв безнадежность дальнейших усилий, Кылыч-Арслан увел войска в горы и предоставил город собственной участи. Защитникам Никеи он передал, чтобы они поступали впредь, как сочтут нужным.

Крестоносцы возликовали, хотя перед ними еще высились грозные стены и гарнизон Никеи держался стойко. Он получал подкрепления по Асканскому озеру. Тем не менее победа казалась близкой. По рассказу Анны Комниной, кельты (так она иногда называет латинян) «возвращались (с поля боя. — М. 3.), наколов головы врагов на копья и неся их наподобие знамен, чтобы варвары (сельджуки. — М. 3.), издали завидев их, испугались такого начала и отказались бы от упорства в бою». Но эти устрашающие выходки ни к чему не привели. Тогда Раймунд Тулузский попробовал произвести подкоп под одну из башен с помощью осадных дел мастеров — «дробителей стен и других, умеющих железными орудиями расшатывать башни в основании». Эта попытка тоже не увенчалась успехом.

Наконец 19 июня 1097 г. крестоносцы предприняли общий приступ. К рыцарям присоединились и византийские войска под командованием дуки Мануила Вутумита: Алексей I послал несколько судов (они были па повозках доставлены из Никомидии и спущены в Асканское озеро), чтобы отрезать гарнизон Никеи с юго-запада; высланы были также сухопутные силы. Василевс сделал это по настоянию самих крестоносцев и, по-видимому, в помощь им, в действительности же преследуя собственные цели.

Закончилась битва неожиданно для крестоносцев. В разгар штурма, когда рыцари, по словам Анны