Книга Метаморфоза - Белла Ди Корте

и апельсинами, с нотками чего-то цветочного.

Раньше я влюблялась в аромат, потому что он заставлял меня почувствовать то, что я не имела возможности почувствовать в обычной жизни. На этот раз я влюбилась в него, потому что он заставил меня почувствовать себя женщиной. Я знала, что каждый раз, когда я его наношу, он заставляет меня думать о Капо и о нашем пребывании на Сицилии и в Греции.

Время, которое превращало девушку, которая всегда бежала от жизни, в женщину, которая принимала ее - ад и все вытекающие.

Дядя Тито говорил мне, что запахи обладают силой. Они обладают магией возвращать нас к людям и местам - к тому, кем мы были в прошлом и что чувствовали тогда. Я знала, что принюхиваясь к запаху этих духов, я буду думать о прохладном море, горячей коже, соли на губах; о купании голышом ночью под звездами; о походах в места, где растут только полевые цветы и пасутся козы; о том, как я ввалилась на чью-то свадьбу и танцевала до тех пор, пока мое лицо не стало выглядеть так, будто на нем навсегда застыла улыбка; о сплаве на плоту по горе Олимп; о сплаве на каяках по воде, настолько прозрачной, что ее поверхность напоминала стекло, а глубины были похожи на голубые и зеленые сокровища; о сексе в укромных бухтах; о пиратах; и еде, на употребление которой порой требовалось не дюжее мужество, например, салат из морских ежей (только что выловленных из моря) и баранины, и о сладком привкусе гранатов, задерживающемся на моем языке...

Будто этот флакон и жидкость в нем запечатлели все эти моменты и навсегда запечатлелись в моих чувствах. Я сказала Капо, что хочу взять с собой домой немного моря, чтобы запомнить эту поездку, но вместо этого он подарил мне нечто гораздо более мощное.

Воспоминания в бутылке.

Я никогда не чувствовала такого прекрасного запаха на своей коже. Он был легким, но оставался в воздухе даже после того, как я уходила. Этот аромат был дороже всех остальных, но это не имело значения. Он был бесценен для меня тем, что заставлял меня чувствовать.

То же самое чувство я испытала в церкви, когда Капо ждал меня в день нашей свадьбы, заставляя мои ноги двигаться, и я последовала на улицу под песню Фрэнка Синатры.

Мой муж ждал меня, наблюдая, как женщина и мужчина накрывают для нас стол. От дома - виллы? - к воде тянулся длинный пирс, на конце которого стоял стол. Над ним бугенвиллеи создавали своеобразный навес. В свете зажженных факелов, выстроившихся в ряд вдоль пирса, цветы казались неоново-розовыми на фоне пламени и заходящего солнца.

Когда мужчина и женщина начали возвращаться к дому, я встала чуть в стороне. Я не хотела, чтобы они увидели меня и выдали мое присутствие. Капо кивнул им, когда они приблизились, они кивнули в ответ, а затем исчезли через другую дверь, ведущую в другую часть дома.

Капо подошел к концу пирса и посмотрел на еду, затем на воду. Через минуту он обернулся.

Наши глаза встретились, и я слегка помахала рукой.

Капо встретил меня на полпути и взял мое запястье, его нос задержался на моем пульсе.

— Ты нюхаешь меня, Капо, — сказала я. Когда он посмотрел мне в глаза, я улыбнулась.

— Я бы вдохнул тебя всю, если бы мог, — сказал он.

— Такой голодный, да?

— Изголодался. — Он протянул мне руку, и мы прошли остаток пирса вместе.

Мне не хотелось благодарить его за новые духи, но я хотела, чтобы Капо знал, что они значат для меня, по-своему.

— Других духов, которые ты мне покупал до этого, было достаточно, ― сказала я. — Но эти... — Я подняла руку, чтобы Капо мог снова понюхать мое запястье. — Они... голубые.

Я усмехнулась, заметив, как слегка нахмурились его брови, а он прищурился.

— Голубой, — сказала я, — мой любимый цвет. Он... мне идет.

Его глаза пробежались по моему платью, и моя кожа стала такой же разгоряченной, как и пламя факелов.

— Марипоса7, — сказал он в своей очаровательной манере, — подходит тебе.

— И это тоже. Бабочка... — Я подняла руки и повернулась так, чтобы он мог разглядеть все платье. — Я всегда восхищалась вещами, за которые приходится бороться, чтобы найти красоту в жизни. Шрамы... — Я медленно провела пальцем по одной из светло-голубых вен. — Они делают бабочек еще краше для меня лично.

Затем я взглянула на шрам на его шее, прежде чем снова встретиться с ним взглядом.

— Ты уже обрела свои крылья, Марипоса?

Я пожала плечами.

— Не знаю. Я чувствую себя иначе, но при этом я... все еще я.

— Нет никого другого, кем бы я хотел, чтобы ты была. — Капо взял меня за руку и подвел к столу, где выдвинул мне стул. Я поблагодарила его по-итальянски, прежде чем он сел рядом со мной.

Это была красивая сервировка. Свечи в стекле. Столовое серебро с ручками, которые казались сделанными из перламутра. Тарелки, похожие на внутреннюю часть устричной раковины. Настоящие устрицы лежали на льду на стороне Капо в серебряном ведерке, а стол был заставлен едой, которую можно было есть руками. Я взяла оливку и рассматривала ее, пока между нами раздавался только шум волн, накатывающих на берег. Через минуту или две я повернулась и встретилась с его глазами. Я чувствовала, как он изучает мое лицо - мой профиль.

— Ты спросила меня во время нашей встречи: «Почему я?»

— О, — сказала я, когда поняла, о чем он говорит. — Почему ты выбрал меня для этого... — я показала между нами, — «соглашения»?

Он кивнул.

— И я ответил тебе.

И когда Капо повторил мне свои слова, сказанные им в тот день в кабинете Рокко, воспоминание ожило в моем сознании - такое же яркое, как цветы над нашими головами в темноте.

— Ты не похожа на остальных, — сказал Капо. — Ты выделяешься. Ты могла бы стать королевой на троне. Той, которую я счел бы за честь назвать своей женой. У тебя самое красивое лицо, какое я когда-либо видел. — Он сцепил пальцы, наблюдая за мной еще более пристально, почти изучая меня так, как я не привыкла: с благодарностью. — Человек сказал: «Вот кость от кости моей и плоть от плоти моей; она