Книга Повелители тьмы - Амелия Винтерс

меня это хорошо получалось.

Я видела, как он закрыл лицо руками, и услышала, как он застонал.

— Какого хрена? Зачем ты это сделала?

— Я не знаю, — ответила я. — Наверное, мне не нравится, когда мне все время говорят, что делать.

Он медленно встал и покачал головой, словно желая избавиться от боли, которую я ему причинила. Он потер челюсть и размял ее взад-вперед, открыл рот в беззвучном зевке и выпрямился.

— Серьезно, Уиллоу, что, черт возьми, на тебя нашло? — сказал он, глядя на меня сверху вниз с чистым, неподдельным гневом. — Прими свои гребаные лекарства, пока окончательно не сошла с ума.

— Ты не можешь заставить меня, — сказала я, неповиновение все еще кипело в моем сердце. — Я не хочу, и ты не сможешь меня заставить.

Он глубоко вздохнул, размял руки и внезапно подался вперед и обнял меня. Я изо всех сил пыталась бороться с ним, вернуть себе свободу, но он был слишком силен. Он крепко держал меня, и пока я извивалась, мне каким-то образом удалось развернуться, так что он обхватил меня сзади.

Воздух медленно выходил из моей груди, и я почувствовала, как в глазах темнеет.

— Ты примешь таблетку, как хорошая маленькая невеста, — прорычал он мне на ухо. — Хорошая и достойная будущая Высшая жена. Если ты хочешь остаться помолвленной с Ремингтоном, ты подчинишься всему, что я тебе скажу. Ты понимаешь?

Ярость захлестнула меня, как выброс адреналина. Я не могла дышать и собиралась упасть в обморок, если он меня не отпустит, но я едва могла ответить. Я не хотела уступать его требованиям.

— Ты понимаешь? — повторил он, и одна рука скользнула вниз по моей груди и забралась под мою белую блузку. Я ахнула, почувствовав его пальцы на своей плоти. Это было ужасно и в то же время приятно. Я хотела стряхнуть его с себя, но не могла контролировать свою реакцию.

Прижав одну руку к груди, я смогла набрать немного воздуха в легкие, и тьма на краях поля зрения рассеялась. Однако я не хотела ему отвечать. Я ненавидела его, и я ненавидела то, что он заставлял меня чувствовать. Как будто я хотела выгнуть спину и прижаться задницей к его твердому члену. Я все еще чувствовала, как он впивается в мою задницу, когда он держал меня там.

— Просто, блядь, уступи, — снова прорычал он. — Прекрати это. Ты ведешь себя как сумасшедшая. Я хочу вернуть свою Уиллоу, милого маленького воробышка, которая была податливой и делала то, что ей говорили.

— Ты никогда не вернешь ее обратно, — прошипела я, и он поднял руку выше, обхватив мою грудь, пока я боролась с желанием отдаться ему.

Он покрутил мой сосок между большим и указательным пальцами, и мне захотелось застонать, но я этого не сделала. Я бы не позволила своему телу отреагировать на его нападение.

— Верну, — проворчал он и сжал мой сосок. Боль пронзила мою голову и вырвалась из груди, распространилась по всему телу и крепко обхватила мое сердце. Он продолжал сжимать и крутить, пока я не почувствовала, что он вот-вот полностью оторвет мой сосок. — Ты заново научишься повиноваться. Ты узнаешь свое место. Я буду тренировать тебя заново, если понадобится:

И с этими словами он отпустил меня, развернул и уставился на меня сверху вниз. — И я буду наслаждаться каждой гребаной минутой этого, маленький воробушек.

Он схватил мои волосы в кулак и удержал меня на месте, прижимая мои губы к своим. Другой рукой он взял мою и прижал ее к своему твердому как камень члену. Я чувствовала пульсацию на его массивном члене, и мне было ненавистно то, что я хотела это почувствовать.

Я так сильно его ненавидела. Он олицетворял этот причудливый мир контроля и доминирования, в котором я едва выживала, и он представлял кого-то, кого я боялась. Я тосковала по Рому или Люку, двум мужчинам, которых казалось, знаю. Которых, казалось, любила.

Мой жених был мне незнакомцем, и все же, когда он навязывался мне, он раскрывал скрытые желания, которые работали против меня.

Поэтому, из-за Александра Ремингтона, я возненавидела эту часть себя.

Предательскую часть, которой нравилось, как он заставлял гладить его стояк.

Которая жаждала того, как он причинял боль и заставлял плакать. Обещание жестокости, которая причинила бы столько боли, что превратилась бы в сладкое, мучительное удовольствие.

Мне все это было ненавистно, поэтому я взяла его губу зубами, прикусила и снова стала бороться с ним.

— Черт, — выругался он, когда я укусила его, и он отстранился, продолжая сжимать в кулаке мои волосы, чтобы я не смогла вырваться. Он поднял другую руку и вытер пятно крови. Я все еще ощущала его вкус во рту, металлический и острый.

— Иногда ты бываешь противной маленькой сучкой. Я не знаю, что произошло во время аварии, но это нехорошо для тебя, Уиллоу. Это навлечет на тебя неприятности.

— Это не из-за аварии. Я всегда была такой, — вызывающе ответила я.

— Моя Уиллоу — нет, — сказал он и внимательно осмотрел мое лицо, словно ища частички моего прежнего «я». — Она никогда бы так не ослушалась. Она знала, что произойдет.

Я открыла рот, чтобы сказать ему что- нибудь в ответ, какую-нибудь резкую реплику, которая изменила бы мою защиту и позволила бы мне сохранить свою власть, но с него было достаточно. Его глаза стали тусклыми и безжизненными, и почти в оцепенении он развернул меня и за волосы повалил на пол.

Я вскрикнула и ударился об пол с громким хрустящим звуком. Я оказалась на четвереньках прежде, чем осознала это, мои кости затряслись от соприкосновения. Александр склонился надо мной, его рука все еще сжималась в кулак, который контролировал меня, когда он подтолкнул меня ближе к разбросанным синим таблеткам.

— Просто за все это я хочу, чтобы ты взяла две из них, — сказал он низким, опасным голосом. — Проглоти их, маленький воробушек, пока я не сломал тебе крылышки.

Он толкнул меня на пол, и мое лицо уткнулось в самую большую кучу рассыпанных таблеток. Он толкал меня до тех пор, пока я неохотно не провела языком по твердой поверхности и не взяла две маленькие синие таблетки.

Он держал меня так, запустив руку в мои волосы и положив колено мне на плечо, пока я не растворила их под языком.

— Хорошая девочка, — сказал он и сразу же отпустил меня. Моя свобода нахлынула на меня с таким облегчением, что это было опьяняюще. — А теперь прибери весь этот беспорядок, прежде чем ляжешь спать. Я загляну