Книга Побег из Араманта - Уильям Николсон

– Так-так, Виллум, – сердито сказал некто. – Долго же тебя носило.

– Зато глянь-ка, Джум, чего я нашел!

Мужчина отступил в сторонку. У огня сидела полная, перепачканная грязью женщина.

– И что же? – нахмурилась она, помешивая варево в котле.

– Это худышки, милая!

– Ах, значит, худышки?

Джум неуклюже поднялась со стула и подошла к гостям, погладила чумазой рукой их головы, ласково ущипнула за щеки.

– Бедненькие.

Тут она резко повернулась к мужу и рявкнула:

– Зубы!

Виллум послушно предъявил супруге желтовато-коричневый оскал.

– Тикса. Так и знала.

– Только самый малюсенький листочек, любимая.

– И ведь знает, что завтра сбор урожая. Стыда у тебя нет, вот что!

– А я тебе орешков принес, – проворковал мужчина, торопливо развязывая чулки, и вывалил из них на удивление солидную горку бурых комьев.

Джум затопала обратно к огню, отказываясь даже смотреть на плоды усердного труда супруга.

– Ну, милашка моя! Лапочка! Драгоценная!

– И нечего подлизываться! Надоел ты мне со своей тиксой!

Забытые всеми дети с любопытством глазели по сторонам. Комната, куда они попали, оказалась просторной норой под правильным округлым сводом, в отверстие которого уходил дым. Посреди жилища, на каменной платформе высотою с обычный стол, пылал очаг, окруженный решеткой из железных прутьев, на которых удобно было подвешивать котлы и кастрюльки – сразу с нескольких сторон и на разной высоте, по желанию. Большой котел висел выше всех и слабо дымился; горшочек для тушения подпрыгивал внизу, кипел и шумно плевался брызгами.

У очага стояла деревянная скамейка, на ней удобно расположились остальные члены семьи. Все они были одинаково круглые и чумазые, так что на первый взгляд отличались разве что ростом, и только. Но приглядевшись, юные беглецы распознали ребенка, тетушку и старого деда. Домочадцы Виллума изумленно таращились на нежданных гостей, один дедуля продолжал посматривать на мужчину и украдкой моргать ему глазом.

На утоптанном полу как попало валялись мягкие, истрепанные коврики, покрытые неизменной грязью; они придавали норе сходство с большой неубранной постелью.

– Поллум, еще миски! – велела хозяйка, помешивая в котле.

Пещерное дитя подпрыгнуло и кинулось к стенному шкафу.

– Что, Виллум, удался денек? – подмигнул старик.

– Не жалуюсь, – подмигнул в ответ мужчина.

– Стало быть, без ужина перебьешься, – буркнула жена, громыхая горшком для тушения. – Сегодня все равно витаешь в облаках тиксы.

Виллум подкрался к супруге и крепко сжал ее в объятиях.

– А кто у нас любит свою Джум? – промурлыкал он. – А кто пришел к своей ненаглядной?

– А кто весь день где-то шлялся? – проворчала ненаглядная.

– Джум, Джум, мое сердечко: бум!

– Ладно, ладно, – смягчилась жена и, опустив поварешку, позволила чмокнуть себя в шею. – Ну и что мне делать с этими твоими худышками?

Тут в разговор вмешалась молчаливая тетушка.

– Наполнить их бедные тощие животики, – объявила она.

– Так-то лучше, – ухмыльнулся Виллум и, пристроившись на скамейке с дедом, принялся с ним о чем-то шушукаться.

Поллум расставила по столу миски, и мать заполнила их густым горячим варевом из горшочка.

– Садитеся, худышки, – пригласила она заметно подобревшим голосом.

Изголодавшиеся приятели заняли свободные места, но подозрительно покосились на странную бурую смесь, не осмеливаясь попробовать.

– Ореховая похлебка, очень вкусно, – подбодрила хозяйка.

И сунула себе в рот пару ложек: вот, мол, как это делается.

– Простите, мэм, – учтиво промолвил Бомен, – какие именно здесь орехи?

– Грязевые, конечно, – несказанно удивилась Джум. Мампо загреб полную ложку. Он даже не поморщился, так что Кестрель подумала и тоже решила попробовать. Против ожидания оказалось и вправду вкусно. Грязевые орехи чем-то напоминали печеную на костре картошку. Вскоре все трое жадно уписывали сытную похлебку. Джум наблюдала за ними с довольной улыбкой. Маленькая Поллум обняла мать за колени и зашептала:

– Мам, а это кто?

– Худышки, доча. Оттудова, сверху. Бедные ребятки.

– А почему они здесь?

– Удрали, наверно. Сбежали к нам.

Горячий ужин поднял гостям настроение, и приятелей снова разобрало любопытство.

– Значит, вы живете на Низменном озере? – уточнила Кестрель.

– Этого не знаю, – пожала плечами хозяйка. – Внизу, да. Все мы внизу.

– А грязь, она… Ну, в смысле… – Девочка так и не придумала, как вежливо закончить вопрос, поэтому перескочила на другое: – А здесь почти не пахнет.

– Как это? – не поняла супруга Виллума. – Надеюсь, очень даже пахнет. Сладкой землицей.

– И… все?

– А чего еще надо?

Тетушка, сидевшая у огня, прыснула в ладонь.

– Сквоч! – воскликнула она. – Думают, наша грязь – это сквоч!

– Не-е, – протянула Джум. – Тупые они, что ли?

– А ты спроси, – подначила родственница. – Спроси, спроси.

– Худышки, вы же не приняли нашу грязь за сквоч?

– А что это? – вежливо осведомился Бомен.

– Не знаете? – поразилась вопросу хозяйка, а Поллум захихикала. – Сквоч – это… сквоч.

Виллум решил встрять в занятную беседу.

– Ну да, сквоч. А что такого? Все в конце концов уходит в землю и добавляет аромата. Один большой котел, вот что это.

Он зачерпнул из горшка половник наваристой похлебки.

– Когда-нибудь и я лягу и не встану, и сладкая землица заберет меня назад, и ей станет лучше. Это ничего, худышки, что вокруг сквоч. Все мы из него сделаны, ежели глянуть хорошенько. Каждый человек – только часть землицы.

И он шумно хлебнул из половника. Супруга одобрительно закивала.

– Ну и удивляешь ты меня порой, Виллум.

Мампо первым прикончил свою порцию варева. Усталый мальчик тут же повалился на пол, свернулся калачиком и немедленно заснул.

– Вот так и надо, худышка, – нежно сказала хозяйка и укрыла его драным ковриком.

Близнецы тоже падали с ног, но как же улечься, если все тело покрывает неприятная корка?

– Пожалуйста, мэм, – попросил Бо, – где тут можно помыться?

– Что, ванну захотели?

– Да, мэм.

– Поллум! Готовь ванну!