Книга Ничем не интересуюсь, но всё знаю - Виктория Токарева

На хозяйке дома – фланелевый халат, очень распространенный в русских деревнях. Удобная одежда. На желтом фоне крупные красные тюльпаны. Халат на нашей хозяйке выстиранный и идеально выглаженный. Видимо, она готовилась к приходу гостей. Это ее парадная одежда, а другой не надо.

Я не помню: было ли угощение? Но, когда мы уходили, нам дали с собой по кругу домашней брынзы. Она была соленая, с характерным запахом хлева. Чувствовалось, что продукт натуральный, как сами горы. И очень вкусный для тех, кто понимает толк в натуральной еде.

Когда мы уходили, я заметила туалет в виде скворечника – игрушечный домик. Три четверти домика стояло на тверди, а четверть висела над пропастью. Домик был, как бы немножко сдвинут. Это значило, что человеческие отходы не скапливались в специальной яме, а летели в пропасть, распыляясь по пути, и вряд ли долетали в первозданном виде.

Вся наша группа ушла в задумчивости. Каждый примерял на себя такую первобытную жизнь: дышать горным воздухом, питаться парным мясом, пить парное молоко, носить байковый халат, слиться с природой. Не загрязнять природу и не эксплуатировать ее. Суровая красота гор, никаких искушений. Чистая, безгрешная жизнь с одним мужчиной на всю жизнь…

Однако впереди – фестиваль, суета сует и ярмарка тщеславия.

Мое жюри оказалось ленивым и безответственным. Я впервые поняла, чего стоят конкурсы и первые места.

Однажды я летела в самолете с известной критикессой, которая рулила престижным литературным конкурсом. Она задумчиво проговорила: вот я дала первую премию (назвала фамилию), а о чем книга – не помню.

Вернемся к моему жюри: народный артист влюбился в девушку Юлю. Юля – не актриса, к кино не имела никакого отношения. Она работала домработницей в доме какого-то богатея, готовила, убирала. Была очень хорошенькая и прекрасно пела. Она выступила даже на закрытии фестиваля. Спела: «Не отрекаются любя». Голос не хуже, чем у Лолиты.

Видимо, работодатель решил ее побаловать фестивалем. Юля попала на фестиваль за деньги – это практикуется. Платишь – и ты участник.

Народный и заслуженный влюбился в Юлю, а она ответно полюбила его, невзирая на разницу в сорок лет.

Никто не хорошеет с годами. Народный постарел некрасиво. Его лицо стало похоже на мягкую игрушку. К тому же он все время был выпивши и улыбался как дурак. Должно быть, от счастья.

Юля усаживалась к нему на колени и строила далеко идущие планы. Народный был готов бросить всю прошлую жизнь и начать новую совместно с Юлей. А почему бы и нет? Она прекрасно варила борщи с пампушками, делала голубцы, заворачивая их в виноградные листья. При этом пела и сверкала белозубой улыбкой. Что еще надо?

Существовала, правда, прошлая жена, но она не пела и не сверкала, а все время была недовольна его пьянством. В доме постоянная полярная ночь. Никакого просвета.

Я не совсем понимала Юлю. Зачем ей нужен старый, пьющий и некрасивый?

От него как от члена жюри никакой пользы. Его невозможно было загнать в просмотровый зал.

Зачем его позвали? Чтобы придать фестивалю статус. Все-таки – народный.

Все остальные члены жюри – просто кинозрители. Ориентируются только на свой вкус. Царит вкусовщина.

Однажды я пошла в кино на фильм «Двадцать дней без войны». Режиссер Алексей Герман.

Зал постепенно пустел. Люди вставали и уходили. Фильм был скучный. Но гениальный. Я это видела. Самуил Маршак говорил: «Каждому гениальному писателю нужен гениальный читатель». То же самое можно сказать и о кино: гениальному фильму нужен гениальный зритель. В моем жюри гениальных зрителей не было.

Я просматривала фильмы у себя в номере. Мне приносили диски (тогда были диски). Я внимательно и сосредоточенно просматривала все фильмы, присланные на конкурс.

Звездой фестиваля был, несомненно, фильм Михаила Пташука «В августе 44-го», по одноименному роману Владимира Богомолова.

Богомолов долго не разрешал экранизировать свой роман. Видимо, этот роман был для него важен, и Богомолов боялся фальши.

О чем роман? О работе нашей внутренней разведки.

Как правило, все, что касалось чекистов, было скомпрометировано тридцать седьмым годом, Берией и Сталиным.

Роман Богомолова – произведение о героических людях, о большом подвиге разведки во время войны. Великая реабилитация чекистов.

В фильме снимались звезды: Миронов, Балуев, Петренко.

Фильм смотрится с напряжением. Яркий, талантливый, богатый. Это не бедные, копеечные сегодняшние сериалы, а что-то основательное, утоляющее жажду, как стакан вишневого морса в жаркий день.

Михаил Пташук – молодой режиссер, лет сорока шести. Кажется, из Белоруссии. Он уже получил за свой фильм несколько призов, в том числе приз «Кинотавра». Фильм «В августе 44-го» был известен как лидер, и приз провинциального кинофестиваля во Владикавказе практически ничего не прибавлял. Пташуку от этого приза ни холодно ни жарко.

Среди прочих фильмов, поступивших на конкурс, выделялся фильм – не хочу называть фамилию кинорежиссера, пусть будет Киреев. Фильм о послевоенном детстве, видимо автобиографический.

Я люблю такие фильмы-ретро – тихие и глубокие.

Имя Киреева было на слуху. В кино он работал давно и убедительно. Его фильмы обращали на себя благосклонное внимание критики, но большого шумного успеха не имели.

Фильм Киреева был, несомненно, слабее, чем «В августе 44-го», но это был хороший фильм. Очень достоверный, как будто не кино, а натуральный кусочек жизни, вырванный из времени.

– Давайте дадим Кирееву главный приз, – предложил кто-то из членов жюри. – Киреев тридцать лет работает в кино и никогда ничего не получал. Он будет счастлив, а Пташук даже не заметит. Он уже получил приз «Кинотавра» и должен получить «Нику».

– А Киреев на фестивале? – спросила я.

– На фестивале. Ходит, волнуется.

Пташука на фестивале не было. Это не его уровень. Пташук взлетел высоко, и теперь его уровень: Венецианский фестиваль, Канны, а уж никак не Осетия.

– Киреев болеет, – добавил кто-то следующий. – У него цирроз. Он умирает.

Я знала, что такое цирроз. Это замещение здоровой ткани на соединительную, не рабочую ткань. Печень говорит человеку: «До свидания», и жизнь тоже говорит: «До свидания».

Киреев – не первой молодости, но далеко не старик. Умирать ему рано и обидно. Может, он не знает о своих перспективах? Врачи, как правило, обнадеживают. А вдруг знает? Каково его настроение? Ходит по Владикавказу и прощается со всем, что видит.

– Надо подумать, – сказала я.

Я думала сутки, взвешивая все за и против. С точки зрения профессии фильм Пташука крепче. Сюжет, диалоги, режиссура, сценарная основа – все на высоком уровне и превосходит фильм Киреева. Однако есть человек Киреев, потративший жизнь на кино и не получивший никакого отклика. У Ахмадулиной есть строчки: «Но, знаешь ли, о, как велик труд, не познавший поощренья». А сейчас Киреев болен, страдает физически, морально, за его спиной трудовая жизнь. От сколького он отказался во имя кино? Скольким недодал, сохраняя себя для кино, скольким жертвовал, печенью в том числе.