Книга Как опасно быть женой - Дебра Кент

Я почти не аплодирую (два быстрых глухих хлопка) и, пока Эдит спускается со сцены и возвращается на свое место, слежу за выражением лица Майкла. Глаз за очками не видно, но, судя по наклону головы, он провожает ее восторженно-сластолюбивым взглядом. После концерта мой муж спрыгивает в зал и вразвалку идет ко мне, блестя раскрасневшейся проплешиной.

– Ну, как я сегодня? – Он награждает меня потным поцелуем в губы. – Заметила, какую я штуку ввернул в конце соло? Прямо на сцене пришло в голову. Как было, нормально?

– Отлично. Вообще вы все молодцы. – Я жестом прошу его снять очки. – Не возражаешь, дорогой? Хочется видеть твои глаза, когда мы разговариваем.

Он послушно снимает их, вытирает голову бумажной салфеткой.

– Кстати, Джулс. Хочу тебя кое с кем познакомить.

Майкл за руки поднимает меня со стула и энергично тянет – вы уже догадались – к Эдит Берри. Та грациозно протягивает мне руку и учтиво кивает, изрекая:

– Весьма польщена.

Весьма польщена? Меня мгновенно раздражают и эти слова, и небывалое оживление Майкла – таким я его сто лет не видела.

– Когда я брал Эдит на работу, то и не подозревал, что она не только замечательный ассистент, но и потрясающая певица! А еще она вылитая Кэтрин Зета-Джонс, только волосы длиннее. Правда, Джулс?

О боже. Ну конечно! Это же Эдит – ассистент! Та самая, которая “я перезвоню попозже, котик, у меня сейчас Эдит, и нам надо к полудню просмотреть все документы”. А я-то была уверена, что это пожилая тетка в необъятном джинсовом сарафане и бежевых гольфах.

– Какое чудесное старомодное имя, – слышу я собственный голос и уголком глаза замечаю, как от движений рта подпрыгивают мои химические кудряшки. – Семейное?

– Да, – отвечает юница, поднимая волосы, чтобы проветрить шею. – Так звали прабабушку по отцовской линии. Но вообще-то все зовут меня Диди. – Она легонько пихает Майкла локтем в бок. – Кроме вот этого противного типа. Он у нас жуткий формалист.

И слава богу – учитывая обстоятельства. Казалось бы, я должна успокоиться. Или нет?

Помня наставления матери насчет ревности, я сдерживаюсь из последних сил и не спрашиваю Майкла про Эдит – Диди – Берри. Я стискиваю губы, пока мы одеваемся на работу, ничего не говорю, когда он звонит мне в офис узнать, как дела, не издаю ни звука после ужина.

Но потребность знать изводит хуже цистита, и в 9.15, когда Майкл щелкает пультом в поисках новостей, я теряю самообладание и, мучительно пытаясь придать голосу естественность, протягиваю:

– А у этой вашей девицы, Эдит, хороший тембр.

М-да, начало, прямо скажем, так себе. Девица Эдит? Кто станет так говорить, кроме умирающей от ревности злополучной жертвы химической завивки?

– Да, скажи? – Глаза Майкла прикованы к весьма неудачно раскрашенному Джону Уэйну в лиловом комбинезоне.

– А кто у нее муж? – спрашиваю я, завороженно изучая этикетку крема от сосудистых звездочек. Я заплатила за него пятнадцать долларов, хотя уже при покупке подозревала то, что теперь знаю точно: он не помогает.

– М-м? – Майкл как зачарованный смотрит рекламу. Его большой палец, замерший на кнопке пульта, подергивается и вот-вот щелкнет снова.

– Ее муж. Чем он занимается? Кем работает? Майкл рассеянно поворачивается ко мне:

– А-а. Эдит не замужем.

Щелк. Снова крутят “Золотое дно”[11]. Щелк. Громкоговорящие головы. Щелк. Кольца с цирконием. Щелк. Общественное вещание. Щелк. Хоккей. Щелк. Финансовые новости с блондинкой, у которой всегда такой вид, будто из уголков рта вот-вот потекут слюни.

Мать сидит у меня на плече, как сверчок, и твердит: “Молчи, Джулия, лапонька. Молчи”. Я щелчком стряхиваю ее и выпаливаю:

– А жених у нее есть?

– Что?

– Не важно.

Вы верите в провидение? Я не верила – до сегодняшнего вечера, когда это самое провидение привело меня в наш огромный торговый центр. Обычно я избегаю туда ходить: у меня всегда портится настроение. Здесь странным образом сочетаются умирание и развитие: одни магазины прогорают, на их место въезжают другие.

Тут непременно встретишь две-три громадные витрины, затянутые коричневой бумагой с надписью “Сдается”, и несколько объявлений “Мы закрываемся – ликвидация товара”. Больше всего меня огорчают маленькие лавчонки: зоомагазин с грустными щенками-переростками, вынужденными сидеть в собственных испражнениях, ужасные “Униформы” и диковатые “Сокровища Стефани” с некрасивыми фарфоровыми куклами, китайскими драконами, “бамбуком счастья” и автомобильными номерными знаками с надписями типа “Разбазариваем наследство наших детей!” и “Сигналь, если приспичит!”.

Короче, я не собиралась сюда заходить. Но Майкл сегодня работает допоздна, я слишком устала и не хотела готовить, а дети, в нетипичный для них момент единения и согласия, дружно воспылали идеей поесть в “Цыпленке Чарли”, вот мы и отправились в торговый центр.

И здесь я мгновенно нашла выход из своего трудного положения – в киоске “Фантазии Марлены”, завешанном сотнями шиньонов, похожих на конские хвосты: всех цветов, от платинового до угольно-черного, любой длины и фасона, короткие волнистые и невероятно длинные, завитые мелким бесом и пружинистыми локонами, а хочешь – прямые каре до плеч. Большой прогресс по сравнению с “гривой” моей матери, длинным рыжим хвостом, напоминающим дохлую змею, который она хранила в верхнем ящике комода среди чулок и трусов. Чтобы прикрепить “гриву”, требовалась масса шпилек, а фантазии Марлены непостижимым образом держатся на обычной пластмассовой клипсе.

– Мам, смотри! У Бетани есть такая штука! Она ее носит в школу! Ей даже разрешают в ней плавать! Можно мне тоже? Купи из моих денег! Обещаю носить каждый день! Ну пожалуйста!

Я иду к ларьку, старательно скрывая восторг. Это слишком здорово, этого не может быть!

– Могу вам чем-нибудь помочь, девушки? – За прилавком стоит старшеклассница с фантазией Марлены на голове – хвостом из разноцветных прядей, кудрявым и светлым, идеально сочетающимся с ее собственными волосами.

– Пожалуй что да.

Я вдруг вижу, что у девочки один глаз голубой, а другой черно-белый, с плейбойским зайчиком. Она понимает, что я заметила.

– Подарок на Рождество от бойфренда. Контактные линзы.

Девушка легко слезает со стула и поправляет парик. Ее живот – прямо скажем, немаленький – нависает над поясом. В пупке, на серебряной с сапфиром штанге, – как будто бы мало глаза с зайчиком! – провокационно болтается внушительного размера “ловец снов”. У нас в школе только девочки с впалыми животами осмеливались носить короткие топики. А сейчас даже толстухи преспокойно надевают штаны на бедрах и какую-то ерунду, еле прикрывающую грудь. Что это, новый, менее строгий идеал женской красоты? Или свидетельство переизбытка в этой части страны толстых и вульгарных девочек-подростков? Наш штат не назовешь Меккой моды, и у нас третье место по детскому ожирению.