Книга Бюро находок - Джеймс Р. Ганнибал
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как будто он сам не понимает! Джек сердито глянул на девочку, но взялся осторожнее. Ветхий свиток пугающе хрустнул, но не рассыпался, и они вместе бережно развернули его на груди статуи.
Джек застонал от досады.
— И что теперь? — вздохнул он. — Всё впустую.
Клочок пергамента, размером не больше магазинного чека, когда-то вмещал три абзаца мелким бисерным почерком, но текст выцвел от времени, и на грязно-бурой поверхности различались только две верхние строчки:
Предсмертное признание Томаса Фарринера,
управляющего Королевской пекарней
Гвен закусила губу.
— Что ж, придётся тебе…
— Опять? — Джек недоумённо взглянул на неё. — Это же бумага!
Она покачала головой:
— Я имела в виду — попробовать на ощупь, только и всего.
— Зачем?
— Ты же искатель, забыл? Твои чувства работают все разом — дополняют друг друга, понимаешь? — Она подняла руку и пошевелила пальцами. — В том числе и осязание! Попробуй — и сам удивишься.
Сжавшись от страха, что случайно сотрёт самое главное, Джек прикоснулся к шершавому пергаменту… и вздрогнул — перед глазами, словно бугорки краски на стене, возникли тёмные значки. Правда, не буквы, а только их остатки.
— Да, вижу! — хмыкнул он. — Но… Нет, погоди… — Пальцы двинулись вдоль строк, и фрагменты стали сливаться воедино, образуя слова: — Что… видел… Пепис… но… не описал в… своей… проклятой книге. — Он убрал руку с пергамента. — Кто такой Пепис?
— Не Пепис, а Пипс, — поправила Гвен, — так правильнее. Сэмюэл Пипс, очень известная фигура той эпохи, оставил знаменитый «Дневник». Историки зовут его великим мемуаристом, — фыркнула она, — а на мой взгляд, он скорее великий сплетник! Вечно совал нос в чужие дела и всё записывал… а заодно описал и Великий лондонский пожар.
Джек кивнул.
— И этот Пипс видел что-то важное…
— Видел, но не описал! — уточнила она. — Что-нибудь ещё читается?
Джек попробовал снова, медленно проводя кончиками пальцев по выцветшим строчкам. Получалась какая-то бессмыслица, но в конце пекарь, видимо, нажимал на перо сильнее, и слова получились чёткие:
Он отнял пальцы и пожал плечами. — Детский стишок какой-то… Не хватает только мясника и свечника. Что это значит?
— Без понятия. — Гвен передала ему фонарик, снова аккуратно свернула пергамент в свиток и засунула статуе в рот.
— Погоди, зачем? Может, ещё понадобится.
— Раздел четыре, правило двадцать два: «Оставь историю такой, какой нашёл». Признание Фарринера подсказало нам, где искать дальше, теперь оно уже не нужно. — Она шагнула к середине надгробия. — Подсоби-ка мне с тортом.
— С пирогом! — недовольно поправил её Джек, помогая крутить колесо в обратном направлении. — Что значит — подсказало? Ты имеешь в виду строчку про Пипса?
— Совершенно верно. — Убедившись, что губы мраморного пекаря вновь сомкнулись, Гвен отступила на шаг, отряхивая руки от пыли. — Я даже знаю, где стоял Пипс, когда наблюдал за пожаром.
К большому облегчению Джека, назад они пошли не по Пудинг-лейн, а поднялись по параллельной улочке, прямо к той гигантской колонне, которую он впервые увидел отражённой в синем стекле художественно исполненного уличного туалета. Той самой, где среди руин на барельефе пьедестала прятался дракон.
— Если ты ещё не догадался, это Монумент в память о Великом пожаре, — сказала Гвен, остановившись на углу площади, где стоял памятник.
Джек прикрыл глаза ладонью и взглянул вверх.
— Может, отсюда стоило и начать?
— «В память», Джек! Его построили уже годы спустя аристократы, чтобы на деньги короля устроить себе лабораторию для научных изысканий. — Прошагав вперёд, она повернулась, указывая на латинскую надпись. — Здесь сказано, что Кристофер Рен и Роберт Гук установили колонну высотой в 62 метра, чтобы её тень падала на злополучную пекарню. Как ты думаешь, почему именно шестьдесят два?
Он молча пожал плечами, и Гвен просияла, явно гордая своими познаниями.
— Внутри собирались подвесить маятник длиной в 60 метров, вот зачем! — Она шагнула дальше, заворачивая за угол пьедестала. — Пошли, нам не сюда.
Джек не двинулся с места. Его взгляд был прикован к Монументу. Верхушку пьедестала опоясывал ещё один барельеф — сплошная полоса руин, — так, что колонна будто вырастала из развалин сгоревшего города. Руины оживали на глазах! Сдвигались и крошились, между ними мелькали человеческие кости — ноги, руки и рёбра вперемешку, — а круглые камни медленно поворачивались пустыми глазницами и лязгали разбитыми челюстями — черепа, целая куча черепов!
«Выпусти нас!» — услышал он их шёпот.
Джек моргнул. Видение исчезло — перед глазами был просто источенный временем мраморный барельеф.
Гвен озабоченно хмурилась.
— Джек, ну ты идёшь?
Как же так? Он не касался ни камней, ни металла — вообще ничего! А даже если бы и коснулся, видение должно показывать реальные события, а не оживающую каменную резьбу…
— Да, — выдавил он пересохшим горлом. Сглотнул с трудом. — Иду, иду.
На другой стороне пьедестала оказалась дверь, ведущая внутрь Монумента. Туда и направлялась Гвен.
Джек удивлённо застыл на месте:
— Ты же сказала, нам не сюда!
— Потерпи, потом объясню. — Она подтолкнула его к двери.
Наверх уходила винтовая лестница — очевидно, на самую вершину колонны. Джек попытался представить себе маятник, подвешенный в середине, но тут услышал многозначительное покашливание. Справа висела табличка: «ВХОД — 5 фунтов стерлингов», а рядом, в дверях небольшого офиса, стояла молодая женщина, вопросительно глядя на юных посетителей.
Джек наклонился к Гвен и шепнул ей на ухо:
— У меня нет денег.
Не говоря ни слова, она сунула руку ему в карман, достала платиновую карточку и показала женщине, которая сразу же отступила в сторону и уставилась прямо перед собой, словно никого не замечала.
Гвен шагнула в дверь и потянула за собой Джека.
— Нам разве не наверх? — удивился он, оглядываясь на женщину, но та стояла всё так же неподвижно, будто гвардеец в карауле у Букингемского дворца.
— Нет, — покачала головой Гвен, откидывая носком ботинка коврик, под которым обнаружился люк, — нам вниз.
Гвен включила фонарик и спустилась первая по короткой лесенке в круглый зал такой же ширины, как колонна Монумента.
