Книга Толстый - спаситель французской короны - Мария Некрасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я думаю, нам надо отсюда выбираться, – буркнул Тонкий. – Жозе-фу, наверное, уже всех королей переполошила: «Где мои воспитанники?!»
Ленка была не против. Она вскочила и побежала к двери. И очень зря. Потому что в дверном проеме, кряхтя и покачивая седой головой, стоял призрак.
Представьте себе, что ваши соседи включили на полную мощность телевизор, музыкальный центр, бензопилу и кухонный комбайн, а сами в это время играют: папа – на трубе, мама – на флейте, а сын или дочка – на свирели. Представьте еще, что у них есть пятнадцать кошек и всем им синхронно наступили на хвост. А теперь сложите все полученные звуки, и вы сможете вообразить, как заорала Ленка, увидев призрака. Тонкий, как настоящий мужчина, только охнул и ничком упал на копию кровати. А призрак постоял-постоял в дверях, покрутил пальцем у виска да пошел себе дальше по коридору.
– Ты как хочешь, а я без охраны отсюда не выйду! – заявила Ленка. – Еще столкнемся с ним в коридоре – темно, никого нет…
– Здесь, конечно, светло и полно народу, – съязвил Тонкий.
– Нет, – сказала сестра. – Только светло. Хоть не так страшно. Сейчас Жозе-фу начнет нас искать и найдет быстро, мы вроде недалеко ушли… Скажем, что пошли к Патрику за автографом и заблудились.
Тонкий пожал плечами. Конечно, если сестренке страшно, можно и здесь посидеть. Жу-Жу не будет ругаться, если сказать ей, что заблудились. С кем не бывает!
От скуки он стал фотографировать со вспышкой кровать, Ленку и Ленку на кровати. Другой мебели в комнате не было. Ленка с удовольствием изображала спящую красавицу. Если перерисовать снимок, скажем, гуашью, получится неплохая иллюстрация для детской книжки. Хоть какая-то польза от этого призрака.
Пленка быстро кончилась, и Ленка стала оглядываться в поисках нового занятия.
– Давай страшные истории рассказывать! – предложила она, оглядев полупустую комнату. Других развлечений не нашлось.
Тонкий вздохнул. Вот и пойми ее после этого! Только что орала как ненормальная, призрака увидев, а теперь страшные истории ей подавай. Где логика?
– Ты первая, – буркнул он и поуютнее расселся на копии. Ленка – спец по страшилкам и анекдотам. Она просто ими живет. Что бы ни делала, все превратит либо в страшилку, либо в анекдот. Взять хотя бы то, как она учится, – это ж полнометражный ужастик!
– В черном-черном городе, – начала Ленка, – стоял черный-черный дом. В этом черном-черном доме был черный-черный подъезд…
– А у подъезда стоял черный-черный человек и жег резину, – добавил Тонкий. Ему уже становилось жутковато, и он дурачился, чтобы взбодриться.
– Не перебивай! – рассердилась Ленка. – В черном-черном подъезде была черная-черная лестница, черные-черные двери…
«И ленивая-ленивая уборщица», – подумал Тонкий, но промолчал.
– За одной черной-черной дверью, – продолжала Ленка, – была черная-черная квартира. В этой черной-черной квартире была черная-черная мебель, среди черной-черной мебели стоял черный-черный стол, на черном-черном столе – черный-черный гроб, а в этом черном-черном гробу…
– Спала белая-белая кошка, – закончил Тонкий, и ему стало грустно. Он вспомнил об оставленных дома котенке и верном крысе, а заодно и о бабушке с дедом, и о старосте класса Вуколовой. Как они там, в Москве? «Спят они в Москве, – ответил сам себе Тонкий. – У них сейчас уже поздняя ночь. Спит Ленкин котенок, спит мой верный крыс, спит бабушка, и дед храпит, как тридцать три богатыря. А на улице темно-темно, и кирпичные дома кажутся черными-черными. В подъезде, наверное, опять хулиганы расколотили лампочку – значит, подъезд тоже черный. И по этому черному-черному подъезду бродит белое-белое привидение и жутко воет…»
– Александр! Кто вам разрешьиль спать на музэйном экспоньате?!
Тонкий вскрикнул и сел на кровати. На этот раз под ним действительно была кровать, только принадлежала она не молодому, подающему надежды художнику Александру Уткину, а замку-музею Амбуаз, а несколько веков назад – какой-то королеве. Привидение между тем не переставало выть:
– Сойдьите с кровати! Встаньте, Александр!
С минуту потормозив, Тонкий понял, что никакое это не привидение, а гувернантка мадемуазель Жозефа, век бы ее не знать. И что он, Сашка, опять уснул в неположенном месте. Он послушно вскочил и стал оправдываться:
– Мы обезьяну искали, заблудились…
Но Жозефа была настроена решительно:
– Какюю обьезьяну?! – рявкнула она. – Живо домой!
Тонкий и притихшая Ленка побрели по темному коридору за Фрёкен Бок.
Бессонница бывает не только у стариков – Тонкий это понял еще в детстве, когда расколотил мамину любимую вазу как раз накануне приезда родителей. Он тогда всю ночь ворочался, раздумывая, как поступить: признаться сразу, признаться чуть погодя или, может, склеить? С той ночи уже прошло немало времени, Тонкий малость подрос, подросли проблемы, и количество бессонных ночей тоже выросло. Лоханулся, лоханулся начинающий оперативник, что тут скажешь! Скалу ковырял, как дурак, у мсье Перена, уважаемого человека, «пальчики» откатывал!
Он сел на диване и включил ночничок. Из соседней комнаты раздавался симфонический храп гувернантки. Тонкий в который раз пожалел сестру, которой приходится спать с ней рядом. Достал из кармана директорские «пальчики» и повертел в руках. Утопить этот позор в Луаре и никогда не вспоминать! «Свои ошибки надо помнить», – сказал себе Тонкий и со вздохом затолкал отпечатки обратно в карман.
В конце концов, остается еще одно нераскрытое дело – дело вандалов. Улик никаких – твори, выдумывай, пробуй. Хорошо, что вандализм так быстро обнаружили. В тот день замок вообще был закрыт на подготовку к балу. Вандал, должно быть, знал это и подгадал наверняка, чтобы успеть смыться. Но бдительные работники музея заметили еще с утра… В тот день, когда выпустили и снова замели Вибре.
Если реставратор такой плохой, может, он и порезал? Успел бы? Интересно, когда его освободили: если рано утром – то легко, если днем… Да ну, глупости, зачем ему это надо!.. А заметили бы вандализм дня через три, он бы успел смотаться с печатью в кармане. И печать достал из тайника, потому что собирался в дорогу…
Тонкий погасил ночничок и улегся. Какая-никакая, а версия. Надо узнать, когда выпустили Вибре, утром или днем. Как? Теперь только из газет. Из еженедельников. Завтра надо будет смотаться в город за прессой и попросить гувернантку устроить чтение вслух с переводом. Она не откажет, даже, пожалуй, обрадуется, что ее драгоценный воспитанник интересуется местной прессой.
Он проснулся раньше всех, умылся-оделся и минут сорок слонялся по номеру, ожидая, пока проснутся Жозе-фу с Ленкой. Через сорок минут приперлась Гидра и стала стучаться так, что Жозефе пришлось-таки встать, вынуть из загашника ключ (Тонкий не успел заметить, так ловко она это сделала) и впустить побудчицу.
