Книга Искатели приключений - Гарольд Роббинс

— Да, проник. Но это не слуга, старая шутка по поводу дворецкого в данном случае неуместна. У всех слуг неопровержимые алиби. — Капитан поднялся. — Ладно, полагаю, что и так отнял у вас много времени. — Он протянул руку, на губах его играла легкая улыбка. — В конце года я ухожу в отставку, так что мы, наверное, больше не увидимся, мистер Ксенос.

Я пожал руку капитана и вопросительно посмотрел на него.

— Я имел в виду, что не увидимся при подобных обстоятельствах. За последние два месяца мы дважды встречались с вами, и каждый раз по поводу убийства.

И тогда я вспомнил. Ну конечно, ведь это он допрашивал меня после покушения на Гуайаноса. Я снова пожал ему руку и засмеялся.

— Минутку, капитан. Из ваших слов следует, что мне вообще опасно общаться с людьми.

— Я не это имел в виду, — быстро возразил капитан. — Вы ведь поняли меня.

— Не стоит, капитан, я все понял. Кстати, не могли бы вы оказать мне услугу?

— Если в моих силах.

— Я бы хотел связаться с дочерью Гуайаноса. Вы не знаете, где бы я мог найти ее?

На лице капитана появилось удивленное выражение.

— А вы разве не знаете? Я покачал головой.

— На следующий день, после того как мы выдали тело, она вместе со своим дядей повезла его на родину для захоронения.

— В Кортегуа? Капитан кивнул.

— Да, поэтому я и думал, что вы в курсе. Ваше посольство дало сообщение в газеты.

Теперь все было ясно, я в это время был в Европе.

— А поехал ли с ними человек по имени Мендоса?

— Думаю, что да. Во всяком случае в самолет он сел. Правда, у самолета была посадка в Майами и он мог там выйти. Я уточню, если хотите.

Я покачал головой.

— Нет, спасибо, капитан. Это не так важно.

Капитан вышел из кабинета, а я остался размышлять об услышанном. Странно, что я ничего не знал, должно было быть сообщение из Кортегуа. Мендоса не тот человек, которого Хойос мог бы пропустить. Я запросил списки пассажиров, вылетевших из Курату и прилетевших туда за последнюю неделю, и нашел в них имена Беатрис и ее дяди, но Мендосы там не было. Я медленно отложил бумагу. Как бы там ни было, я был уверен, что Мендоса находится в Кортегуа. У меня появилось недоброе предчувствие. Я решил было послать телеграмму, но потом отказался от этой мысли. Я ведь не служил в тайной полиции, пусть Хойос и Прието сами выполняют свою грязную работу.

Революция началась спустя почти два месяца. О восстании я услышал в первый день Пасхи, и именно на этот день первоначально было решено назначить выборы. Я находился у Дани, мы сидели в постели и завтракали. Даня подняла с пола рядом с кроватью дистанционный пульт управления.

— Ты не возражаешь, если я включу двенадцатичасовые новости? — спросила она.

— Должен ли я одеться по этому поводу? — поинтересовался я.

Даня рассмеялась и нажала кнопку. Спустя несколько секунд на экране появилось изображение. Как обычно, передавали рекламу, но потом симпатичная дикторша объявила:

— А теперь, леди и джентльмены, новости Си-Би-Эс!

На экране появился серьезный мужчина. Его несколько полноватое лицо, решительный нос, густые усы и чуть выпуклые глаза вызывали к нему доверие. Этот человек знал, что говорил, даже если вы были точно уверены, что он просто читает текст, написанный для него другими людьми.

Я откусил кусочек тоста и посмотрел на экран.

— Доброе утро, леди и джентльмены, — прозвучал в комнате приятный рокочущий голос. — Я Уолтер Джонсон. Начинаем с главных событий дня. Мы получили очередное сообщение о вооруженных столкновениях в Кортегуа.

Прежде чем он продолжил, я успел бросить взгляд на Даню. В ее широко раскрытых глазах застыло удивление.

— Военные действия в горных районах между правительственными войсками и повстанцами продолжались всю ночь. Мятежники захватили еще две деревни и, по их словам, нанесли серьезные потери правительственным войскам. По сообщениям мятежников, передаваемым их полевыми радиостанциями, их отряды находятся в шестидесяти милях от столицы, они полностью контролируют северную часть страны.

Однако на юге отряды мятежников понесли серьезные потери в ходе попытки соединиться с отрядами, ведущими боевые действия на севере.

В столице страны Курату действует режим военного положения, улицы пусты, но в городе то и дело возникают перестрелки, особенно в районе порта, где расположены правительственные войска, препятствующие высадке мятежников со стороны моря. Огонь открывается по любой движущейся цели.

Этим утром президент страны де Кордоба несколько раз выступал по радио с обращением к населению сохранять спокойствие. Он призвал ответственных чиновников и армию оставаться верными правительству и, я цитирую: «... не поддаваться на лживые обещания коммунистов на юге и незаконных бандитских формирований на севере». Президент де Кордоба определил настоящие военные действия не как революцию, а как первое открытое вторжение коммунистов в Латинскую Америку. Он заявил, я цитирую: «... это является заранее спланированной акцией, инспирированной и снабжаемой людьми и оружием из-за границы». Президент также объявил, что намерен лично стать во главе правительственных войск и провести перестановку в правительстве. Он пообещал, я снова цитирую: «... не отдыхать до тех пор, пока все бандиты не будут вышвырнуты за границу и сброшены в море, откуда они и пришли».

Телекамера изменила план. Комментатор взял в руки лист бумаги.

— Государственный департамент в Вашингтоне заявил о намерении принять меры для безопасной эвакуации всех граждан США из Кортегуа, в случае если возникнет необходимость.

Комментатор взял другой лист бумаги и продолжил:

— Авиакомпания «Пан Америкен» объявила об отмене своих рейсов в Кортегуа до нормализации обстановки. Дневной рейс Нью-Йорк — Майами — Курату — Богота будет теперь производиться по маршруту Нью-Йорк — Майами — Богота.

Телекамера снова изменила план, и теперь уже комментатор не читал записи, а говорил от себя.

— Нам не удалось связаться с посольством Кортегуа в Нью-Йорке. Двери посольства оказались запертыми, никто не знает, находится ли в Нью-Йорке сеньор Ксенос.

А теперь о других новостях. Сегодня в Нью-Йорке...

Раздался щелчок, и экран телевизора погас. Когда Даня повернулась ко мне, я уже выскочил из постели и натянул на себя кое-что из одежды.

— Что все это значит? — спросила она. Я молча застегивал рубашку. А что это могло значить? В голове моей крутились тысячи мыслей. Пожалуй, Mapсель знал, что говорил. Какое право я имел не ночевать в посольстве, понимая, что взрыва можно ожидать в любую минуту. Где были мои мозги, ведь Марсель все мне объяснил.

Я почувствовал странное чувство вины, личное ощущение трагедии и потери, которых не испытывал с момента смерти отца. На глаза навернулись слезы.