Книга Мобилизованная нация. Германия 1939–1945 - Николас Старгардт

В советской оккупационной зоне проводился совсем иной политический и идеологический курс. Там прежде изгнанные коммунистические вожди вроде Вильгельма Пика и Вальтера Ульбрихта вернулись из Советского Союза с твердым намерением трансформировать страну и предотвратить новый подъем фашизма за счет создания культа и насаждения норм, основанных на героическом примере коммунистических борцов-антифашистов. В апреле 1945 г. Пик подтвердил «глубокую причастность» немецкого народа к преступлениям нацистов. Мнение о том, что выпавшие на долю немцев страдания они навлекли на себя сами, зазвучало в Дрездене после демонстрации снятого в 1946 г. короткого документального фильма о бомбежках города. У нового руководства существовали твердые надежды на принятие германским народом героического примера «бойцов антифашистского сопротивления»; особый упор делался на усилия в области просвещения и пропаганды среди немецких военнопленных. Однако в попытках установить действенное правление в советской оккупационной зоне Пик, выступавший теперь за возвращение военнопленных, отказался считать ответственными целиком всех и прежде всего солдат, но ограничил круг виновных с немецкой стороны небольшим числом вожаков – «гитлеровской кликой». Уже в 1946 г. он начал уравнивать безвинные страдания «миллионов в германском народе», которых «гнало на смерть на полях сражений и в тылу правительство Гитлера», со страданиями «миллионов» – национальную или этническую принадлежность он не уточнял – «убитых или замученных до смерти в бесчеловечных условиях террора концентрационных лагерей»[1168].

В данном случае уход от «коллективной вины» произошел куда более гладко, чем на западе. С 1947 г. восточных немцев стали побуждать отдавать дань павшим в войне в Поминальное воскресенье как «жертвам фашизма», использованным в своих целях и посланным на погибель «гитлеровской шайкой». Социалистическая Германия[1169] рождалась из героического «антифашистского сопротивления». Помпезная пропаганда с подчеркиванием жертвенности, возрождения, оптимизма и коллективных усилий звучала зачастую очень похоже на нацистские призывы к «народной общности», хотя коммунистическая цель мирного строительства отличалась куда большей прозаичностью и достижимостью. К тому моменту на настоящих ветеранов «антифашистского сопротивления» вроде немецких евреев-коммунистов, сражавшихся еще в интернациональных бригадах в Испании, смотрели с подозрением, когда те при возвращении из изгнания в Британии выбирали для жительства Восточную Германию[1170].

В Австрии избрали еще более короткий путь для превращения граждан из преступников в жертвы. С подачи Московской декларации 1943 г., 27 апреля 1945 г. состоялось объявление о независимости Австрии от рейха; как подразумевалось при этом, аншлюс марта 1938 г. сделал Австрию «первой жертвой» национал-социалистической агрессии. Десять лет спустя состоялось подписание Австрийского государственного договора, по которому союзники официально признавали внеблоковую Вторую республику[1171], и первый же его пункт увековечивал миф о стране как жертве нацизма. Когда в 1978 г. в Австрии открыли постоянную выставку в концентрационном лагере Освенцим, страна вновь представила себя в образе чистой жертвы нацистов[1172].

Официальное создание двух германских государств в 1949 г. быстро отошло на второй план из-за вспышки в июне 1950 г. пожара корейской войны. Теперь Соединенные Штаты и Советский Союз заботились о перевооружении своих германских клиентов, ФРГ и ГДР соответственно. Правительственный голос на востоке зазвучал в совершенно иной тональности. В феврале 1949 г. газета Социалистической единой партии Германии Neues Deutschland посвятила половину воскресного приложения памяти разрушения четыре года назад Дрездена. Страницы издания запестрели фотографиями, превратившимися потом в символы: горы ожидающих погребения мертвых тел на площади Альтмаркт, душераздирающие рассказы очевидцев, статья бургомистра. Впервые британцев и американцев обвинили в зверской и ненужной бомбежке, задавая тон новой конфронтации в ходе «холодной войны», и снова зазвучали разговоры о «террористических налетах англоамериканцев»; из изначальной формулировки Геббельса исключили только определение «еврейские». В 1964 г. на кладбище в Дрезднер-Хайде, куда перенесли останки погибших в ходе авианалетов на Дрезден, торжественно открылся новый мемориал. Кольцо из четырнадцати обелисков придавало монументальную форму знаку равенства, поставленного Вильгельмом Пиком между жертвами нацистских репрессий и погибшими во время войны немцами. На семи колоннах красовались названия концентрационных лагерей, на других семи – подвергшихся бомбардировкам городов, не только в Германии, но и вообще в мире. Через открытый круг монументов Дрезден смотрел на Освенцим[1173].

На западе канцлер Аденауэр в 1951 г. отозвался на американские призывы начать перевооружение заявлением в бундестаге: «Честь германского вермахта не была нарушена». Депутаты парламента радостно приветствовали возможность провозгласить, что «теперь эра коллективной вины подошла к концу». Коль скоро новая демократия принялась заигрывать с корпусом унтер-офицеров и старших командиров, необходимых для строительства вооруженных сил, вновь всплыл на поверхность культ «жертвенности», «долга» и «чести». А между тем западногерманское государство открыло двери другим представителям старой профессиональной элиты.

В 1951–1953 гг. парламент Западной Германии гарантировал право на трудоустройство и пенсии бывшим гражданским и военным служащим, в том числе переведенным на службу в гестапо или войска СС. Хотя Ингеборг T. не довелось с удовольствием гулять по улицам Зоста с мужем в те немногие месяцы 1945 г., когда он носил форму генерала вермахта, однако соответствующую рангу пенсию он получил. Старые связи – сети профессиональной элиты – доказали свою силу и надежность. Скоро 43 % нового западногерманского дипломатического корпуса составляли бывшие эсэсовцы, а еще семнадцать – прежде верой и правдой трудились в СД или гестапо. В Баварии, где американцы предприняли больше усилий на ниве денацификации, чем в других западных зонах, 77 % чиновников Министерства финансов и 94 % судей и прокуроров приходилось на недавних нацистов.