Книга Наброски пером (Франция 1940–1944) - Анджей Бобковский

К. толкал меня под столом, и я был уверен, что они набросятся на меня. Ничего подобного. Это меня очень огорчило…

Когда союзники высадились, и видно, что у них есть все шансы удержаться, люди стали говорить о них с презрением: «Ну конечно, у них было четыре года на подготовку» или «Они ведут войну с помощью материала, а не людей — невелика премудрость». Иногда подобное поведение совершенно отчетливо напоминает мне претензии прославленной, но стареющей актрисы, которая понимает, что некоторые роли уже не для нее, но не может признаться себе в этом и перестроиться на другой репертуар, более для нее подходящий.

В Нормандии англичане взяли в плен большой отряд серых немецких телефонисток. Этих немок я терпеть не могу еще больше, чем немцев.

14.6.1944

Завтракаю и слышу воздушную тревогу. Через некоторое время доносится рев моторов над крышами и частая пулеметная стрельба. Заметили немца и гоняют его по крышам. Через несколько минут взрывы бомб где-то рядом. Я всегда опасаюсь бомбежки вокзала поблизости. (За вокзал…) На всякий случай идем в метро. Там уже полно людей. У стены маленький мальчик с собачкой на руках. Я спрашиваю его, боится ли его собака. Он мне серьезно отвечает: «Mais si, Monsieur[831], посмотрите, как она дрожит». По рельсам бегают и кричат дети. Группа молодых рабочих с фабрики неподалеку расселась вокруг. Смех, поцелуи, девушки садятся парням на колени. Один курит сигарету и передает «по кругу». Девушки фыркают и кашляют.

Я взял с собой «Machinisme et Philosophie»[832] Шюля{17}. Чтобы противодействовать плохому применению изобретений, Бэкон в своем трактате «Новый Органон» взывает к «здравому смыслу и святой религии». Обратись, бедный человек ХХ века, к «простому здравому смыслу и святой религии», когда и здравый смысл, и религия отчасти уже стали доисторическими понятиями. В любом случае, здравый смысл точно. Толстый гигантский лавочник все время возвращается к обстрелу нашего района: «Как только я услышал, что они там наверху стреляют, я подумал ça va mal[833] и сказал своим клиентам, чтобы они уходили». И через минуту то же самое: «Как только я услышал…» Жалко, что его не застрелили. А может, это булочник? Ужас. Такие, как он, убеждены, что войну выигрывают ради них.

Тревога закончилась в десять, а пятнадцать минут спустя я поехал на фабрику. На мосту Аустерлиц две женщины установили мольберты и с полным спокойствием рисуют вечный вид Сены и Нотр-Дама. После долгой тревоги, после взрывов бомб и грохота воздушного боя над крышами в этих мольбертах есть что-то бесконечно успокаивающее. Мимо меня проезжает элегантный черный автомобиль завода шампанских вин «Поммери-Грено», полный толстых бутылок. Он так соблазнил меня, что я зашел в ближайшее бистро и выпил бокал игристого вина со льдом.

Вечером слушал радио и поймал немецкую передачу, в которой сообщалось, что в связи с нехваткой мыла начинается акция под лозунгом «Dreck ist nicht gefährlich»[834]. Один профессор написал в медицинском еженедельнике, что для здоровья ребенка не имеет никакого значения, ложится он спать грязным или чистым. Как жаль, что такой акции не было, когда я был маленьким. Те вечерние ванны были настоящей пыткой. Я решил отыграться и сегодня иду спать не моясь. «Dreck ist nicht gefährlich». О боже, что за народ.

15.6.1944

Воздушная тревога. Поэтому я вышел из нашего «Salle des Fêtes[835]» и поехал в Баньё, в парк. С аэродрома Вилакубле во все стороны прыснули немецкие истребители. Бегут по крышам.

Я лежу на сухой и твердой, как щепа, траве. Опять прекрасная погода, ни капли дождя. Воздух настолько прозрачный, что я четко вижу Сакре-Кёр, находящийся в 15 км по прямой. Я лежу и читаю короткое исследование о госпоже Ганской под названием «Иностранка», написанное полькой, Корвин-Пётровской{18}. Мне не нравится подход к теме. Ганская изображена как неземное существо, что совершенно не соответствует действительности, потому что известно: она была владелицей не только обширных владений, но и округлостей. На 209 страницах есть всё: катание на санях, праздник урожая, Хёне-Вроньский, Эмир Ржевуский{19}, конфедерации, филоматы{20} и филареты{21}, бигос, романтизм и т. д. А в Невшателе был только поцелуй (на острове, упаси боже, ничего не случилось. Пели псенопения), и «Бальзак предчувствовал, что отношения с госпожой Ганской не принесут радости, ничего, кроме восторженности духа». Они любили друг друга на «мистических небесах». Зачем писать такие вещи? Ведь их встреча в Санкт-Петербурге в 1843 году, конечно же, не была такой уж «мистической». Возвращаясь из Санкт-Петербурга в Париж, Бальзак по пути останавливается в Дрездене. Он немного разочарован, и Дрезден не оказывает на него ожидаемого впечатления. И тогда он пишет: «Нужно будет вернуться в Дрезден с тобой, чтобы картины заговорили со мной. Кроме женщин Рубенса, ничто меня не тронуло, только женщины Рубенса напоминали мне некую Эву…» Не уверен, что эта выдержка из письма звучит именно так, но припоминаю, что точно что-то было в этом смысле. Насколько это красноречивее. Сразу видишь госпожу Эвелину. И как естественно, понятно и приятно, никакой «мистики». Я не видел дрезденских картин Рубенса, но, предположительно, они ничем не отличаются от венских и здешних. Как оказалось, я не люблю Рубенса. Художник телесных туш. Это ужасно, что написанные в Польше монографии или биографии о каком-либо предмете или человеке на самом деле не о них: описываемое лицо или руины являются лишь предлогом к рассмотрению «польского вопроса». Польша — в каждой бочке затычка. И потом из этого получается воздушная госпожа Ганская, весившая наверняка фунтов двести.

Конец воздушной тревоги. Жаль. Немцы возвращаются на аэродром по крышам. А я думаю о Бальзаке, о сплетнях, сопровождавших его в путешествии. Поговаривали, что царь заплатил ему за написание книги, которая была бы ответом и опровержением «пасквиля» Кюстина о России. Иногда чувство абсурда и как будто вины ощущается особенно остро.

В результате бомбардировки всех мостов через Сену немецкий «Nachschub»[836] в полном составе проходит через Париж. Я смотрю с удовольствием, как они едут потные и усталые туда, на фронт. Мне хочется подходить к стоящим автомобилям и спрашивать с невинным выражением: «Как вы думаете, Бальзак разбирался в картинах?» — и крутиться на пятке, как маленький мальчик, который говорит, что у него есть часы, вот, а у тебя нет, а…

Опять везде очереди. Сушим хлеб.

16.6.1944

В нашем ремесленном училище при фабрике недавно проходили вступительные экзамены. Кандидатам по 14 лет. Я