Книга Юрий Поляков. Последний советский писатель - Ольга Ярикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Позвольте небольшой исторический экскурс? — спросил старичок, обживая трибуну.
— Если коротко, не возражаю, — разрешила Елизавета Вторая.
— Спасибо! Начнем, как говорили древние, от яйца Леды. — Его голос обрел лекционную плавность. — Такая, с позволения сказать, кафкианская ситуация сложилась в нашей стране из-за того, что в конце 1920-х свернули НЭП, хотя Ленин недвусмысленно заявлял: новая экономическая политика всерьез и надолго! Он считал социализм торжеством цивилизованных кооператоров. Однако в 1927 году был законодательно изменен статус предприятий. Целью стало не извлечение прибыли, а выполнение плана, спущенного сверху. А ведь Николай Иванович Бухарин, провидец, предупреждал: мы слишком все «перецентрализовали»! Но Сталин знал: рыночный, а точнее, хозрасчетный социализм несовместим с личной диктатурой…
— Короче, Склифосовский!
— Завязывай лекцию читать! — крикнули из зала. — Видели мы твоих цивилизованных кооператоров. Кулебяка рубль стоит!
— Ничего страшного, коллеги! — успокоил доцент. — Конкуренция и спрос сформируют нормальные цены. Сейчас многие перегибы происходят из-за того, что бюрократия сопротивляется перестройке и делает все, чтобы народ разочаровался в-реформах. Не позволим! — крикнул доцент, сходя с трибуны.
— Нужна чрезвычайная комиссия по борьбе с врагами перестройки! — гулко вмешался Вехов. — Надо выявлять и…
— Расстреливать? — уточнил спецкор.
— Если надо — и расстреливать.
— Чем же вы тогда лучше Сталина? — не вытерпела Мятлева.
— У нас другая цель.
— Какая же?
— Свобода.
— Значит, ради свободы все разрешено?
— Все, кроме слезинки ребенка! — Вехов ответил ей перевернутой улыбкой.
— Значит, можно и книги с полок воровать? — осведомилась Болотина.
— Вот, товарищ Скорятин, прошу зафиксировать. — Библиофил презрительно указал на директрису длинным суставчатым пальцем. — Враги перестройки и клевету активно используют, чтобы задавить народную инициативу.
— Вы не о том, не о том все говорите! — застонала изможденная дама в цыганской шали. — Главное, что наша дорога не ведет к храму!
— А почему дорога должна вести обязательно к храму? — хихикнул Колобков, желая вернуть Зоино внимание. — Она может вести, например в баню…
— Куда-куда? Он что там такое говорит?! А еще из райкома… — зароптали те, кто видел фильм «Покаяние». — Издевается!
Мятлева покосилась на Илью с неловким смущением, так девочка-отличница смотрит на одноклассника, несущего у доски позорный вздор. А она с ним вчера зачем-то поцеловалась…
— Ну не обязательно в баню, можно и в библиотеку… — чуя неладное, попытался исправить ошибку пропагандист.
— Библиотека — тоже храм! — почти не разжимая губ, произнесла Елизавета Михайловна. — Геннадий Павлович, а вы что молчите?
— Дайте ему сказать! Человек из Москвы ехал! — донеслось из зала. — Не затыкайте рот!
— Никто никому ничего не затыкает. Надо оставить время на вопросы.
— Колокольный звон — не молитва! — подытожил Скорятин. — Если есть вопросы, задавайте!
— Есть! — усмехнулся Вехов. — Почему в СССР одна партия? Странно, не правда ли? Партии создаются, чтобы бороться за политическую власть. С кем? Ежу понятно: с другими партиями. А с кем борется КПСС? Сама с собой или с народом?
— Сама с собой. Лигач Горбача подсиживает. Нет, с народом борется! Водку — по талонам продает! — вразнобой закричали из зала…
…………………..
К вышеперечисленным факторам «эпохи перемен» стоит добавить события, напрямую не связанные с культурой, но имеющие отношение к зрительской аудитории и ее восприимчивости. В 1989-м Центральное телевидение, неизвестно с чьей легкой руки, начало масштабный эксперимент над страной: транслировало сеансы журналиста Чумака и психотерапевта Кашпировского. Впечатлительные телезрители «лечились» водой, «заряженной» Чумаком с помощью пассов руками, зато на сеансах Кашпировского они якобы массово исцелялись, вот только некоторые так и не выходили из транса и в результате оказывались в психоневрологической больнице.
Атеистическая идеология утратила тогда свою актуальность, и в конце 1987-го Церкви — для начала — передали знаменитую Оптину пустынь, основанную в XIV веке и закрытую в 1918-м, а также ярославский женский Толгский монастырь XIV века. В 1988-м, в тысячелетнюю годовщину, церковный праздник Крещения Руси был отмечен на государственном уровне.
Празднование началось в Великом Новгороде, где в конце мая всем народом отмечался День славянской письменности и культуры и куда съехался буквально весь цвет русской творческой интеллигенции: писатели, поэты, актеры, музыканты, режиссеры, историки, ученые-филологи и т. д. Среди гостей праздника были Виктор Астафьев, Василий Белов, Валентин Распутин, Олег Трубачев, Никита Толстой, Владимир Личутин, Игорь Шафаревич, Аполлон Кузьмин, Сергей Семанов, Олег Михайлов, Георгий Жжёнов, Владимир Минин и многие другие. Участвовал в праздновании и Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Великий Новгород с его древними храмами и добросердечными жителями в эти дни буквально преобразился. На всех площадках собирались толпы, люди танцевали, пели народные песни и слушали церковные песнопения, в Свято-Юрьевом монастыре вечерами проходили народные гулянья. В июне основные торжества по случаю тысячелетия Крещения Руси прошли в Москве и ряде других городов, но по сравнению с Новгородом это был уже чистый официоз. С 1991 года, то есть уже при Горбачеве, была возрождена традиция празднования Рождества на государственном уровне, а 7 января был объявлен нерабочим днем. Правда, тогда в храмах еще не стояли «подсвечники», — высокопоставленные чиновники с демонстративно благостными лицами, — это началось позднее, уже при Ельцине.
* * *
Вот что говорил о «культурной революции» историк искусств и реставратор Савва Ямщиков на конференции «А. С. Пушкин как мировоззренческое явление национальной традиции», проходившей в 2009 году: «Наиболее страшным из итогов 25-летнего нашего так называемого «постперестроечного» времени я считаю то, что за это время нас заставили потерять память. С этого началась вся эта бархатная революция, которая стоила нам не меньше жертв, чем война и революции небархатные. Помните, с чего все начиналось? Кого они прославляли на страницах журналов? Бухарина. Бухарина, который сказал, что большевикам имя Есенина вспоминать не нужно, что если мы будем хвалить Есенина, то не дай бог и до Тютчева «докатимся». Это было продолжение той же самой троцкистско-ленинской революции. Чего было ждать от этих подразгулявшихся ребят? «Московские новости» Егора Яковлева говорили о демократии, а он в то же время продолжал снимать 90-серийный фильм о Ленине, обобрав все Останкино за свой сценарий. А был уже 1989 год…»
* * *
