Книга Умереть, чтобы воскреснуть - Андрей Воронин

Как и Веденееву, ему подкинули газеты с заявлением МИДа. Но он счел это уловкой, грамотно состряпанной туфтой. Заранее решил, что официальных нот не будет. Просто в один из ближайших дней катарскому эмиру, мучающемуся запором на золотом унитазе, принесут на золотом подносе его сотовый телефон из чистого золота. В трубке прозвучит голос. Пет, ни в коем случае не голос Президента России, директора ФСБ или министра иностранных дел. Они слишком крупные величины, чтобы лично общаться с главой государства, составляющего одну тысячную часть от Российской Федерации.

С эмиром будет разговаривать какой-нибудь зам, например зам главы президентской администрации. Будет разговаривать на русском — это личные проблемы эмира, как оперативно наладить перевод и не упустить ни единого слова. Впрочем, слов будет немного.

«Арестованных нужно отпустить в ближайшие часы». Никаких угроз, просто несколько спокойных фраз, не предваряемых приветствием. Прощания тоже не будет, эмир просто услышит гудки. И сразу отдаст приказ, потому что ему в сущности наплевать на Яндарбиева и Чечню, наплевать на братьев-мусульман в горах и идею джихада. Он не захочет потерять главное: золотой унитаз с подогревом, оснащенный японской электроникой. Унитаз, который нежным голосом спрашивает, хорошо ли эмир просрался.

Когда Пашутинского вдруг оставили на полдня в камере, он уже решил, что звонок из Москвы прозвенел. Потом его повели в тренировочном костюме и без наручников по длинному коридору, оставили в небольшой комнатушке с зарешеченным окном и безмолвным смуглым охранником. Через другую дверь в комнату запустили бледного толстяка с прилипшими ко лбу кудряшками и девушку с пепельными волосами, в черном брючном костюме в багровую полоску.

Приехали его забирать?

— Здравствуйте, дорогой вы наш человек, — радостно выдохнул толстяк. — Я Приходько Григорий Семенович, ваш адвокат. Моя помощница — Вероника Никифорова.

— Адвокат… — вяло повторил Пашутинский.

— Приехал заниматься исключительно вашим делом. Вашим и вашего товарища.., по несчастью.

Материалы уже затребованы для изучения. Завтра мы их получим и отдадим на перевод. В любом случае это не мешает нам установить личный контакт.

— И сколько займет этот перевод? Вы по собственной инициативе явились или…

— Нет-нет, все согласовано с МИДом, с нашей Генеральной прокуратурой. Фактически у меня мандат…

— Да они там что, совсем охренели?! Меня здесь п…дячат каждый день, собаками травят, а они там решили игру с бумажками на полгода развести?!

— Тише, спокойнее, — толстяк испуганно оглянулся в сторону смуглого парня-охранника, продолжавшего стоять с непроницаемым видом.

— Испугался, что я лишнее ляпнул? Может, мне нельзя ронять престиж катарской службы безопасности? Может, ты мне и на суде посоветуешь промолчать про их методы?

— Ни в коем случае. Если мы сумеем доказать применение силы, это будет крупной удачей. Просто не надо кричать, чтобы они не нашли предлог прервать наше свидание.

— А девчонка кто? Стенографистка?

— Нет, моя помощница. Член гильдии адвокатов.

— Короче, лучшие силы бросили, — устало пробормотал Пашутинский, опускаясь на стул.

Приходько внешне кое-как соответствовал его представлению о хорошем адвокате: толстый, кудрявый, вежливый. А девица… Куда ее к черту прислали — издеваются, что ли?

Глава 12

К помощи из Москвы Веденеев с самого начала отнесся положительное, чем напарник. Он ни одной минуты не верил, что ради них на официальном уровне возьмут жесткий тон или отправят в Катар ультиматум. Их должны выручить, но не сразу — закулисный торг будет долгим и упорным.

Конечно, Олег ждал адвокатов пораньше, но не видел смысла предъявлять претензии. Возможно, они задержались в Москве, проходя собеседование во всевозможных инстанциях. Дело все-таки исключительное, на карте престиж государства.

Формально-вежливо Олег поинтересовался, как они доехали, как устроились, отпустил даме комплимент. По контрасту с недавней встречей Приходько и Никифорова были приятно удивлены.

— Для начала нужно добиться, чтобы мы общались без «попок», — кивнул Веденеев в сторону того самого охранника, который уже присутствовал при первом контакте с Пашутинским. — Если они не хотят обеспечить адвокатскую тайну, о чем дальше можно говорить?

— Вы ведь понимаете, они в любом случае постараются прослушать наши разговоры, — тихо произнес адвокат.

Олег улыбнулся не разжимая губ.

«Не забывайте, где и кем я работаю, — уточнил его спокойный взгляд глаза в глаза. — Ни один „жучок“ для меня не останется тайной».

Вероника изучала его не как адвокат подзащитного, а как женщина мужчину. Веденеев понравился ей гораздо больше своего напарника.

Причесан, умыт, не воняет потом, чисто выбрит — значит, добился для себя решения всех вопросов с личной гигиеной. Тот же самый тренировочный костюм выглядит гораздо аккуратнее, чем у Пашутинского. Наверное, именно спокойствие и уверенность не дали повода излишне на него давить.

— Объясните тюремному начальству, чтобы они не рассчитывали на закрытый процесс, — внушал тем временем арестант изнывающему от жары Приходько. — Все попытки давления вылезут на свет, попадут в прессу. Сразу поставьте себя на должный уровень: не вы здесь должны заискивать, заискивать должны перед вами. Все должно соответствовать международным нормам: когда следствие закончится, я тоже должен получить материалы для ознакомления. Определимся с линией защиты и не будем от нее отступать ни на шаг.

Приходько уже понял, что фокус МИДа с признанием в арестованных сотрудников спецслужбы оказался для них совершенно неожиданным и здорово осложнил жизнь. Во время консультаций в Москве адвокату объяснили причину. У катарцев, похоже, достаточно улик. Версию насчет двух инженеров-нефтяников защитить будет трудно. Если упрямо на ней стоять, это может осложнить дальнейшие переговоры о помиловании и выдаче. Если линия обороны прорвана в нескольких местах, лучше сразу организованно отойти на вторую укрепленную линию. Остается более разумный вариант: признать в арестованных согражданах сотрудников ФСБ — якобы их отправили на сбор свежей информации о международных террористах, о Яндарбиеве в том числе.

* * *

Прибытие адвокатов из России заставило катарцев поумерить пыл. Пашутинского оставили в покое, Веденеева перестали донимать круглосуточным шумом и светом. По всей видимости, решили, что улик достаточно, можно обойтись без признания самих обвиняемых. Гораздо важнее соблюсти нормы и представить суровое катарское правосудие образцом законности.

Затягивать с началом процесса не стали — в ходе предварительного слушания было оглашено обвинение. Арестованных доставили в зал поодиночке, они так и не смогли увидеть друг друга.