Книга Аргентина. Лонжа - Андрей Валентинов

Друзья спорили об этом не в первый и не в десятый раз. И каждый оставался при своем.

* * *

– Штаты просто отстали от Европы на полвека, а сейчас успешно нагоняют. Впрочем, «большую дубинку» придумал еще Тедди Рузвельт. Чем Панама не Судеты? А его однофамилец, кажется, замахнулся на всю Европу. Монархия – не идеал, но хоть какая-то гарантия порядка и стабильности без террора. Это еще не ушло, в это верят и хотят вернуть. Не только отставные генералы, за монархию вся та часть Вермахта, что не прошла через гитлерюгенд и штурмовые отряды. Аристократия – их даже уговаривать не придется. Крестьянство! При кайзере не было карточек на силос и обязательной сдачи продуктов. Жители маленьких городов, горных деревушек – те, кому прогресс не по душе. Университетская профессура…

– Ну, куманёк, эти, конечно, силища… Ты забыл назвать финансистов, банкирам тоже не по душе ни демократия, ни Бесноватый. Но законная династия – Гогенцоллерны, а они сидят тихо. И даже сотрудничают, принц Август-Вильгельм вступил в НСДАП. Конечно, кроме Пруссии в Рейхе есть и другие королевства. Но если ты в завтрашней «Нью-Йорк Таймс» напечатаешь заметку, что принимаешь престол, кто заметит? А если и заметит – что подумает? Даже на розыгрыш не тянет.

– Поэтому доску из-под фигур надо вырывать одним рывком.

– «Мальбрук в поход поехал, миронтон, миронтон, миронтон!». Помнишь, что было дальше?

– А дальше Джон Черчилль, первый герцог Мальборо, разбил этих певунов при Мальплаке.

2

Жорж Бонис взглянул, прищурившись, провел ладонью по усам.

– Ей-ей, брякнется. Носом. Франк ставлю.

Мод всматриваться не стала. И так все ясно.

– Поддерживаю. Брякнется, причем в ближайшую лужу. Надо ведро воды набрать – окатим, прежде чем сажать в кемпер.

Красавчик Арман Кампо опаздывал. Делал он это с невероятным изяществом, ловко маневрируя между лужами, при этом стараясь идти на носках, дабы не замарать черные модельные туфли. Может, и вышло бы, но в каждой руке черноволосый волок по чемодану, совершая рисковые пируэты над самой землей. Девушка и усач наблюдали за балетом, стоя у теплого бока скучающей «Вспышки». Мотор прогрет, вещи уложены, заперты двери гаража. Двадцать минут двенадцатого, старт же был намечен ровно в одиннадцать.

– Иду! Иду! Я уже бегу!..

– Нет, – рассудила Мод, – мокрый он нам не нужен.

И шагнула вперед, чтобы перехватить один из чемоданов на самом краю лужи, той самой, ближайшей. Второй рукой девушка придержала красавчика за плечо, развернула, поглядела в глаза.

– Работал я, работал! – моргнул тот и дернул носом.

– Не руками, как я понимаю?

Хотела забрать и второй чемодан, но черноволосый не дался. Так и добрались до выезда из гаража. Жорж Бонис многозначительно прокашлялся.

– Не надо намекать! – Кампо гордо выпрямился, тряхнув темными кудрями. – Виноват, но прошу учесть мою тонкую нервную организацию. Я, между прочим, почти всю ночь не спал, готовился. Маршрут прорабатывал.

Мод лишь головой покачала. Работяга нашелся, ночь не спал! А между тем, самое время ехать. Погода словно на заказ: еще утром над городом плыли тяжелые серые тучи, грозясь очередным дождем, но теперь развиднелось, в небе – золото и синева, легкий южный ветер шумит в зеленых кронах…

Что-то толкнуло в плечо, еле заметно, мимолетным дуновением.

Вновь солнце юное Париж встречает, – К нему, больной, нахмуренный от мук, Безмерные объятья простирает Он с алых кровель тысячами рук[15].

Знакомый, хоть и никогда не слышанный голос – хриплый, грубый, манящий. Голос старого, познавшего мир и всё, что есть в мире, колдуна.

Уж целый год душа цветет весною, И, зеленея, нежный флореаль Мою мечту обвил иной мечтою, Как будто пламя в пламенный вуаль.

Венчает небо тишью голубою Мою смеющуюся там любовь. Весна мила, обласкан я судьбою, И оживают все надежды вновь.

Колдовские губы шептали над самым ухом, слова сладким ядом заполняли душу. Весна, надежда, любовь, смерть…

«Уйди, дед. Мы не одной крови!» – неслышно сказала она призраку и, прогоняя словом слово, проговорила вслух:

– Чемоданы – в кемпер. Арман – туда же, можешь пока поспать. Жорж, чего мы стоим? Пора! Пора!..

– Мод, но я хочу в машину! Можно мне на заднее сиденье?[16]

Девушка лишь рукой махнула. Садись где хочешь, только не мешай. Пора!

Пора! Хлопнули дверцы – раз, другой, третий, нетерпеливо зарычал мотор. «Вспышка», дрогнув, тронулась с места.

Поль Верлен, мертвый и прóклятый, не мешал и не спорил. Отошел в сторону, помахав вслед истлевшей шляпой и лишь потом шевельнул призрачными губами:

– Нет, внучка, мы с тобой одной крови!

* * *

Мод Шапталь тоже прорабатывала маршрут. Не ночью, понятно, – вечером, перед сном. Она и так его помнила, неоднократно обсуждала с шефом, а совсем недавно с усатым Жоржем Бонисом. Но в шесть пополудни, как раз когда вернулась в свою квартиру о трех вагонах, ее прямо на лестничной площадке догнал мальчишка-посыльный. Бланк, подпись и письмо в маленьком изящном конверте без адреса и почтовой марки.

О всяком успела подумать, прежде чем вскрыть конверт, но только не о шефе. А написал именно он – всего три строчки, если без обращения и подписи. Прочитала раз, другой, положила письмо на столик в прихожей.

Маршрут менялся, пусть и не слишком серьезно – по одному из адресов велено не заезжать. Ни точной причины, ни даже «в связи с новыми обстоятельствами». Не заезжать – и точка.

Ей бы удивиться, но эксперт Шапталь удивляться не спешила. Заварив кофе, достала из чемодана нужную папку, расстелила карту на столе. Все посмотрела, провела по карте карандашом. И только тогда удивилась.

…Маленькая деревня – и дом на краю. В нем много лет назад поселились старый моряк с женой. Там и кончили свои дни. От моряка остались рисунки и картины. Наследники предложили всё это местному музею, но там даже слушать не стали. А потом кто-то прочитал в газете про грядущую выставку.

Репродукций не прислали, но в письмо было вложено два рисунка, варварски помятые и сложенные вчетверо. Наследники моряка не слишком ценили его талант. А вот эксперт Шапталь оценила. Рисунки реанимировала, как могла, уложила в особую папку – и поставила рядом с кружком на маршрутной карте только ей и понятный значок. И вот теперь «не заезжать»?