Книга Последний кайзер. Вильгельм Неистовый - Джайлз Макдоно

«Для будущего монарха, вождя нации, как представляется, самое важное — понять мысли и чувства народа, что возможно только при условии, если он получит то же самое образование, что и представители последнего, конечно из числа наиболее способных и грамотных, если он впитает в себе те же представления и принципы, что и они, если он будет иметь возможность тесно общаться с выходцами из других классов, из которых в будущем будет состоять его окружение».

Неудивительно, что революционный подход к образованию принца вызвал сначала непонимание и отпор со стороны заинтересованных лиц. Однако Хинцпетер добился своего, как писал Вильгельм, с помощью «вестфальского бульдожьего упорства». К 1874 году согласие родителей было получено, и начались поиски подходящей школы. Она должна была находиться в небольшом городке, быть с хорошо поставленным преподаванием английского и французского языков (предметы, которым в обычных гимназиях уделялось мало внимания в отличие от латыни и греческого) и располагаться вблизи от одного из королевских замков, где Вильгельм мог бы жить. В качестве вариантов рассматривались Хомбург и Висбаден, но в конечном счете был выбран Кассель. Там стоял дворец бывших гессенских курфюрстов, которых пруссаки изгнали в 1866 году. В городке находились приличный театр, оперный зал, музей, и там было полно «воздуха и света», что полезно для здоровья.

Вильгельму вовсе не хотелось покидать родительский дом, утешало лишь то, что уезжал он с братом Генрихом. Тот собирался стать военным моряком, латынь и греческий ему не нужны были в таком объеме, как будущему императору, и потому его решили зачислить в высшее реальное училище, где программа была поскромнее. Братья должны были жить под надзором Хинцпетера и нового военного гувернера, который заменил опозорившегося О’Данна, — генерал-майора фон Готтберга, состоявшего ранее в свите Фрица. Хинцпетер его невзлюбил — причина осталась для Вильгельма тайной.

До начала учебы на новом месте братья вместе с приятелями — фон Рексом и фон Мозером — отправились на очередную экскурсию в Гарц. Там случился забавный эпизод. Осмотрев обычные достопримечательности и совершив восхождение на вершину Брокен, вся компания решила остановиться на ночлег в городке Вернигероде. Хинцпетер попытался поселить всех в возвышавшемся над городом замке Штольберг, но у привратника запачканные костюмы туристов возбудили подозрение, и он отказался их впустить. Пришлось снять номера в отеле. Вильгельму досталась маленькая комнатушка, и ему не довелось попробовать знаменитой местной форели — все было съедено ранее прибывшими гостями.

Нечто подобное повторилось и в Касселе: привратник дворца курфюрстов Фюрстенхоф не признал в странно одетых путниках принцев королевской крови и отказался их впустить. Компания отправилась к ближайшей пивной перекусить, но внутрь им войти не разрешили — черствые бутерброды с соленым маслом и по кружке пива им вынесли во двор. Начался дождь, и Вильгельм прикрыл кружку ладонью, чтобы содержимое не оказалось сильно разбавленным.

В школе Вильгельм быстро освоился. Хинцпетер докладывал его родителям: «Он ведет себя тактично, с достоинством, не допуская излишней фамильярности, и одноклассники принимают это как должное; притом они вовсе не считают его за чужака». Формальности в общении были сведены до минимума: ученикам позволялось обращаться к нему не «ваше королевское высочество», а всего лишь «принц Вильгельм», но, разумеется, на Вы.

Вильгельм, несомненно, многое узнал о жизни немецких юношей из зажиточных семей, не принадлежащих к дворянскому сословию, но гордых своим положением. Некоторых он запомнил и следил за их карьерами. Адольф Вильд дослужился до генерала и сменил Фалькенгайна на посту военного министра. Вильгельм пожаловал ему дворянский титул. Иоганнес Браунек стал директором гимназии в Гамбурге, Гансланд юристом. Юристом стал и еврейский юноша Зигфрид Зоммер, смешной коротышка, с которым Вильгельм особенно сблизился в лицее.

Привязанность Вильгельма к Зоммеру представляется несколько странной, учитывая его позднейшую репутацию рьяного антисемита. Тогда они ходили взявшись за руки, обсуждали политические вопросы — исключительно в духе либерализма. Принц интересовался деталями жизни и обычаев еврейской общины. Зоммер был в числе немногих одноклассников, приглашенных в Фюрстенхоф на день рождения Вильгельма. Приглашали Зигфрида и на праздники, до тех пор пока сплетни о странной дружбе принца не стали появляться на газетных страницах. В отношениях подростков наступило охлаждение.

Хинцпетер с принцами бывал в гостях у своего бывшего воспитанника Эмиля Герца, который жил в Шлитце. Он носил титул графа, но семья потеряла право собственности на свой небольшой домен после ликвидации Священной Римской империи в 1806 году. У Герца был хороший голос — он неплохо пел баллады Карла Леве. Он любил сцену и маскарад, что впоследствии сделало его признанным членом кружка Эйленбурга в Либенберге. Себя Герц считал прежде всего скульптором, и позже благодаря теплым отношениям с кайзером он получил много заказов. Он изваял, в частности, статуи предков Вильгельма: адмирала Колиньи в полный рост — у Берлинского замка и Людвига Римского — на Зигесаллее.

Вильгельм похвально отзывался о директоре лицея Гидеоне Фогте, преподававшем классические языки, и историке Хартинге. Профессор Хейсснер был, по его мнению, суховат, а один из преподавателей математики, Шерре, лучше умел охотиться, чем учить. Любимым математиком Вильгельма был доктор Аут — любитель выпить, который всегда жаловался на холод в классе. Когда приходила очередь Вильгельма топить печку, он старался: одноклассники задыхались от жары, но учитель был доволен.

Заниматься приходилось по десять-одиннадцать часов в день. Летом принц вставал в пять утра, в шесть садился за домашнее задание. Потом он выходил из своего неказистого замка, шел кратчайшей дорогой — по горной тропинке — в гимназию, где с восьми до двенадцати шли уроки. Далее двухчасовой перерыв, во время которого Вильгельм должен был успеть перекусить, получить урок фехтования, плавания или верховой езды да еще выслушать наставления Хинцпетера. Потом — еще три часа в школе, в пять — ужин и еще два часа занятий. Кроме того, необходимо было выкроить время для уроков французского и английского. Викки вполне одобряла такой график, поскольку считала, что Вильгельм недостаточно хорошо учится. Свое неудовольствие познаниями сына в области английского языка она демонстрировала тем, что возвращала ему адресованные ей письма с правкой и выставленной отметкой.

В 1896 году Эме опубликовал книгу о том времени, когда он преподавал Вильгельму. Он очень хвалил Хинцпетера, писал, что тот сумел подавить плохие задатки в личности подростка, сумел «внедрить в него понимание того, что лень, тщеславие, раздражительность и прочие пороки несовместимы с положением будущего наследника трона». Эме превозносил Хинцпетера: «Он настоящий монах-аскет», только однажды в сутки позволял себе расслабиться на полчасика за чашкой вечернего кофе.

Столь же некритически он описывает своего бывшего ученика (книга вышла в свет, когда Вильгельм стал императором).

«Я могу доказать, что Вильгельм II ныне с железной логикой претворяет в жизнь идеи, которые воодушевляли его восемнадцатилетним юношей. Его акции и речи могут показаться несколько противоречивыми, но они все исходят из одной и той же принципиальной установки… Он очень умен и одарен способностью трудиться и впитывать в себя новые знания. Не бросаясь в крайности, он спокойно и взвешенно подходит к самым разным проблемам, которые ставит перед ним жизнь. Он — солдат, оратор, музыкант, его с определенным основанием можно также считать философом, филологом, литератором и ученым. Если бы он не был монархом, самым подходящим занятием для него была бы журналистика. Мне часто приходит мысль, что если бы Вильгельм был королем Франции в период расцвета монархической идеи, то он затмил бы Людовика XIV».